Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
27.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[30-03-04]
Модернизация и авторитаризм. Компьютерный сборник "Жертвы политического террора в СССР"Автор: Александр Костинский Александр Костинский: Почему сегодня в передаче посвященной новым технологиям мы решили подробно рассказать о компьютерном сборнике "Жертвы политического террора в СССР"? Разве эти события актуальны? К сожалению, если внимательно всмотреться в основные константы того и этого времени, то обнаруживается структурное сходство. И тогда и сейчас главная теоретическая посылка политики: решительная модернизация общества под руководством авторитарной власти. Причем в современном правящем слое России чувствуется сильная тяга к советским образцам и моделям поведения. Во власть пришло множество людей, ранее работавших в КГБ, армии, милиции, организациях, где строгое подчинение и авторитарный стиль руководства - основной тип отношений между сотрудниками. Не надо забывать, что жесткое иерархическое управление - самое удобное и простое для тех, кто управляет ("приказы не обсуждают, а исполняют"). Однако, как показывает новейшая история, такая система власти не дает устойчивого развития? Поэтому действительно важно понять все плюсы и минусы сталинской модернизации, а для этого стоит внимательно проанализировать главные механизмы реализации авторитарной политики в СССР - чистки, репрессии, лагерный труд, запугивание, манипуляции и контроль над всеми информационными потоками. Важно также познакомиться изнутри и с главным инструментом советского режима - ЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, тем более, что выходцы из этого учреждения сейчас занимают самые ответственные посты в российском государстве. При этом российская Федеральная служба безопасности считает себя продолжателем традиций КГБ и в кабинетах руководства по-прежнему висят портреты основателя ЧК - Феликса Дзержинского. Кроме того, интересно услышать мнение специалистов: "Почему ключевые вопрос "перестройки" - восстановление исторической правды о репрессиях - перестал интересовать массовое российское сознание?" Компьютерный сборник под названием "Жертвы политического террора в СССР" подготовили Международное общество "Мемориал", Музей и общественный центр имени академика Сахарова, Комиссия по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте России. Финансовую поддержку проекту оказала общественная организация "Открытая Россия". На два компакт-диска помещены материалы, собранные и упорядоченные за десять лет множеством общественных и государственных организаций, включая соответствующие подразделения ФСБ, прокуратуры, милиции. Это самый полный сборник по истории репрессий. В нем данные из России, Казахстана, Узбекистана, Украины. Один из самых поразительных ресурсов, помещенных на диски - "Сталинские расстрельные списки", которые ранее опубликованы Архивом Президента России и обществом "Мемориал". Эти сорок тысяч человек тогдашней советской "элиты" репрессированы по личному указанию Сталина. На списках стоят подписи вождя и членов Политбюро. Хотелось бы подчеркнуть, что в проекте участвуют не только историки из общественных организаций, но и Комиссия по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте России, Архив Президента РФ, использованы результаты работы многих сотрудников ФСБ и прокуратуры, организаций, которые сейчас обвиняются правозащитниками в нарушении законности. Финансирует проект "Открытая Россия". Руководитель этой организации Михаил Ходорковский сейчас как раз находится в следственном изоляторе ФСБ "Матросская тишина". То есть, при всех авторитарных тенденциях, которые видны невооруженным глазом, сотрудники администрации Президента официально участвуют в подобных проектах. Это говорит о том, что межеумочность, противоречивость понимания недавнего прошлого России проходит не по организациям, включая ФСБ, а по конкретным людям. В сознании современной российской элиты причудливо уживается неприятие сталинских репрессий (по преимуществу) с невольным уважением и даже восхищением советским государством, которое было создано как раз благодаря этим репрессиям. Перед тем, как дать слово составителям компьютерного сборника кратко скажу о его содержании. Первый диск - база данных на миллион триста сорок тысяч репрессированных. В базе можно находить людей по фамилии, национальности, месту рождения, проживания и так далее. Кстати, осужденных с фамилией Путин 32 человека, а с фамилией Ходорковский - один. На втором диске богатый справочный материал не только по ГУЛАГУ, но и по истории ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ. Подробно описана структура боевого отряда партии, приведены биографии 570 руководящих работников НКВД, но, пожалуй, самый интересный для неспециалиста раздел - "Лубянка в документах". Чего стоит, например, документ №129 "Выступление Ежова перед мобилизованными на работу в НКВД молодыми коммунистами и комсомольцами" (1937 год) или "Письмо Абакумова Сталину о практике ведения следствия в органах МГБ" (1947 г.) С огромным интересом читается доклад Андропова Брежневу "О результатах работы КГБ за 1967 год". Это уже, конечно, не сталинский режим - тотальный контроль над обществом осуществляется более мягкими средствами, но это все равно - тотальный контроль. Например цитата: "в международном почтовом канале конфисковано 114 тысяч писем и бандеролей с антисоветской и политически вредной литературой". А вот операции за рубежом: "В 1967 году в составе делегаций, туристских групп, участников выставок в капиталистические страны направлялось 378 оперативных работников, а также 2 тысячи двести агентов и 4 тысячи четыреста доверенных лиц с помощью которых выявлено 192 иностранца, связанных или подозреваемых в связях со спецслужбами противника, пресечено 60 попыток обработки советских граждан к невозвращению на Родину, установлено 230 человек скомпрометировавших себя неправильным поведением (18 человек досрочно отозваны в СССР)". И последняя цитата из доклада Андропова о внутренних делах: "В 1967 году органами КГБ было завербовано 24952 агента, что составляет 15% всего агентурного аппарата". К сожалению, в документе не сказано сколько внутри СССР было завербовано "доверенных лиц". В компьютерном сборнике также представлена Базы данных памятников и памятных знаков на местах репрессий, материалы по принудительной миграции в СССР (то есть выселению и депортациям), а также репрессиям в послесталинский период. Первый мой вопрос Арсению Рогинскому председателю правления Международного общества "Мемориал". Александр Костинский: Когда "Мемориал" начинался был огромный энтузиазм, были встречи в клубах, где люди вывешивали фотографии репрессированных родственников, их письма. Нет ли такого ощущения, что общество за эти 10-12 лет потеряло интерес к этой теме и произошел некий откат с возвращением гимна и т.д., то, что называют словом "реставрация"? Та тяга к исторической правде, желание как-то очиститься от прошлых грехов репрессивного режима, потерпела поражение или, по крайней мере, временное поражение? Арсений Рогинский: Это вообще проблема исторической памяти. Она в разные эпохи живет по-разному. Я напомню, что вообще-то "перестройка" началась с борьбы за историю и историческую правду. Общество наступало, а власть потихоньку сдавала позиции. Потом в 90-91 году возникло ощущение, что общество победило, а в 1991 году был издан российский "Закон о реабилитации". Вроде как победа исторической памяти. Но на самом ли деле память тогда победила? Другой вопрос. Бывает ли историческая память электоральной? Вот недавно Елена Георгиевна Боннер на одной конференции сказала такую горькую фразу: "Вот смотрите, они избрали президентом офицера госбезопасности, они сейчас не выбрали в парламент те маленькие партии, которые отстаивали свободу. Наверное, это означает, что память умерла". А у меня другое ощущение - память не умерла. Она вернулась туда, где была раньше - в семейную историю, и шире - в региональную историю. Она уже не та память, которая определяет поведение человека на выборах. Александр Костинский: Память о репрессиях ушла из политики? Арсений Рогинский: Соглашусь. Память ушла из сферы политики. В сферу политики пришла другая память, память о благополучном брежневском, советском прошлом (не террористическом, конечно, террор никому не нравится), память о стабильности, уверенности в завтрашнем дне и память о сильной руке, которая борется с мздоимцами, память о сильном государстве. Кроме того, наложились национальные и государственные комплексы. И теперь вот эта память стала электоральной памятью. А та память опять ушла туда, где она была в течение многих десятилетий. Она не исчезла, люди не забыли. Она ушла в семейную историю и ушла все-таки не совсем. Вот мы сейчас получаем тысячи работ школьников, которые занимаются устной историей, собирают материалы по истории своих семей, своих поселков, каких-то памятников и т.д., у них нет задания писать о терроре, они просто пишут про людей. И в каждой судьбе они упираются в террор и мы видим, что память о репрессиях жива. А в регионах ведь эти книги памяти без указки центральной власти, без центральных распоряжений делают. В регионах, между прочим, очень часто общественные группы поддерживают губернаторы. Это кусочек региональной истории. И в регионах это помнят. В каждом в отдельности. В том числе надо сказать и в Москве. Когда мы компоновали эти диски, у нас было две задачи. Первая - нормальный человеческий долг памяти. Ахматова говорила: "Хотелось бы всех поименно назвать". Она сказала великую фразу и мы, в широком смысле, я не про себя говорю, а про те самые сотни разных групп, которые этим заняты, пытаемся назвать людей поименно. Это ведь надо делать. Надо. Но есть и вторая цель - предупреждение. Весь наш диск в целом, со всеми материалами, которые на нем: монографиями ученых, со сборниками документов о терроре, с какими-то аналитическими, справочными материалами - напоминание и предостережение: такое может произойти со страной, в которой власть оторвалась от общества, страной в которой нет гражданского общества, контролирующего государственную власть. Посмотрите, во что эта власть может выродиться. Это напоминание. Это предупреждение. Я надеюсь, что оно так и будет понято. Конечно, может иллюзия, что будет понять именно так. Что делать, все время живем в иллюзиях. Александр Костинский: Но если понимать слова Ахматовой буквально "хотелось бы всех поименно назвать", то парадоксально, что всех поименно можно назвать только в электронной цифровой форме, потому что репрессии были таких чудовищных масштабов, что бумага их не вытерпит в чисто технологическом смысле. Арсений Рогинский: Вы абсолютно правы. Я же абсолютный олух по части компьютерных дел. Я последним в "Мемориале" пришел к пониманию ценности этой формы, но сейчас стал просто ее фанатичным сторонником. Мне говорят многие пожилые люди, жертвы политических репрессий: "Вот вы делаете эти диски, а у нас же компьютера нет, мы действительно бедные люди". Ну да, нет у вас компьютера, но, во-первых, есть у соседа, во-вторых, есть, как правило, у внука. А если дома у внука нет, то есть у внука в школе, куда он может взять и посмотреть, а вам распечатать. Да, такой объем только в компьютерной форме. А как мы иначе уместим полтора миллиона имен? Сколько же томов книг нужно, я же в этом не очень понимаю. Я знаю, что есть прекрасная книга "Ленинградский мартиролог", в ней 4-5 тысяч имен на том, толстый, спрессованный том. Это что получается, 300 таких томов пришлось бы издать? Да ни у кого никогда не хватило бы ни сил, ни времени, ни денег, а, главное, мы бы опять их напечатали бы тиражом 300-500 экземпляров и не знали бы что делать с этим собранием. Александр Костинский: Я спросил главу Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте РФ, бывшего члена Политбюро КПСС Александра Яковлева насколько соответствует историческая информация о репрессиях на этих дисках тому, что показывает сейчас российское телевидение? Александр Яковлев: Ну что вы! Передачи телевидения почти противоположного плана. Конечно, они сильнее - на всю страну показывают кадры, где Сталин ребеночка поглаживает, какой он ласковый. Если бы при этом было сказано, что одновременно с этим поглаживанием он лично подписал расстрельные списки на 43 тысячи человек, то было бы другое впечатление. Андропова показывают, оказывается, про себя, потихоньку был либерал, а то, что он написал о Солженицыне, что надо его уничтожать, ссылать и т.д., или о Сахарове? Это можно и забыть. Это же мелочи. Александр Костинский: А с чем вы связываете, что за эти десять лет резко изменилось отношение общества к репрессиям? Александр Яковлев: Откровенно? Демократия наделала столько ошибок, что люди потеряли интерес к демократическому развитию. Надо было не революцию делать или нечто выдавать за революцию, а проводить преобразования эволюционным путем на основе здравого смысла, а не желания сразу решить. Это уже большевики сразу все нарешали. Александр Костинский: А вот как объяснила свое участие в проекте представитель организации "Открытая Россия" Мария Орджоникидзе. Мария Орджоникидзе: Для "Открытой России" участвовать в этом проекте, финансировать его - большая честь, поскольку он позволяет не только восстановить память, хотя бы часть ее, но и передать эту память молодому поколению россиян, которые должны знать и помнить, что такая страница истории существовала, чтобы никогда это не повторилось. Открытая Россия вообще занимается в широком плане просветительскими, культурными проектами. Мы существуем 2,5 года и для нас данный проект с обществом "Мемориал" является приоритетным поскольку, действительно позволяет решать задачи сохранения культурного наследия и передачи его молодому поколению и, соответственно, укреплять институты гражданского общества. Александр Костинский: Не связана ли такая поддержка, естественный вопрос, именно с тем положением, в котором оказалось ваше руководство? Мария Орджоникидзе: Да, действительно, председателем правления нашей организации является Михаил Борисович Ходорковский, который последние пять месяцев сидит в СИЗО "Матросская Тишина". Ваш вопрос закономерен. Но нужно понимать, поскольку наш фонд создан 2.5 года назад и во время его основания ставились те же самые цели: поддержка институтов гражданского общества, сохранение культурного наследия, просвещение, образование молодежи и вообще тех, кому это нужно, то, конечно, нет. В прямую мы не можем говорить, что мы выпустили этот диск, потому что нас начали преследовать. Конечно, нет. Это не так. Мало того, проект начал финансироваться раньше, чем произошли известные всем события. Но сейчас это приобрело еще большую актуальность. Александр Костинский: Какой тираж диска и куда он будет распространяться? Мария Орджоникидзе: Тираж диска 3,5 тысячи экземпляров. Если не хватит, в конце концов, выпустим еще. Распространяться он будет в библиотеки, в просветительские учреждения, учителям истории, в вузы и так далее. Для того, чтобы донести эту информацию до как можно большего количества людей. Александр Костинский: О том как начиналось движение за восстановление реальной истории репрессий говорит Юрий Самодуров - директор Музея и общественного центра им академика Сахарова. В сборнике размещена база данных центра: "Памятники жертвам репрессий и памятные знаки". Юрий Самодуров: Это была народная потребность высказать свою боль и как-то добиться того, чтобы государство признало эту историю, потому что история была преступной. Действительно в конце 80-х, это было массовым, народным движением. Мы не использовали свой исторический шанс, и до сих пор не сделали необратимым то, о чем говорил Сергей Адамович Ковалев. Если бы в то время стало всем понятно, что ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ, аппарат, который действительно совершил немыслимые преступления, то сейчас бы в наших органах власти выходцев из этого аппарата власти не было. А точнее это были бы люди, которые публично, прежде чем пойти на работу в органы власти нового демократического государства, сказали: "Да, мы поняли, что та организация, в которой мы работали, ответственна за громадные преступления, за подавление свобод, за то, что сейчас называется совершенно недемократической политикой в отношении народа". Вот этого не было сделано. Могут висеть мемориальные доски Андропова на зданиях или не могут? Как сейчас модно говорить: "Это спорный вопрос". Это тоже самое, как если бы сейчас в Германии спорили: "Но ведь Гитлер, смотрите, какое все-таки он государство задумал и создал. На что человек замахнулся. Ну не получилось. Ну, средства были не те. Но ведь замах-то был какой правильный". То же самое по отношению к Сталину. Александр Костинский: Вам не кажется, что есть некоторое сходство, если брать первый период сталинского правления. Это тоже была модернизация, но только варварская. В нынешней ситуации много похожего, конечно не в таком ужасном виде, но звучат похожие слова: "Да, нужна сильная рука для модернизации. Нам попался не очень сознательный народ (как и после революции не был народ сознательным и большевики решили его просветить) и его нужно против его воли вести к прогрессу". Иногда говорят, что нужен Пиночет, нужен Франко. Эти фамилии всплывают в рассуждениях околовластных политологов. Может быть с этим замалчивание темы репрессий? Потому что понятия "авторитаризм и модернизация", "модернизация с опорой на авторитаризм" (при Сталине, конечно, была просто тирания) сейчас тесно связаны в сознании тех людей, которых называют "элитой", то есть правящий слой России. Юрий Самодуров: Я с вами абсолютно согласен. Действительно, при Сталине была модернизация, которая создала новые возможности для десятков миллионов людей, другой вопрос, что для такого же количества людей она уничтожила практически все возможности, кроме возможности выживать и как-то получать образование. А для десятков миллионов людей она действительно создала новые возможности. Получается, что модернизация, которая не основана на демократической системе (как в США 200 лет назад создали первую конституцию, так основы и остались первоначальными, а у нас все эти основы за тот же самый срок менялись раза четыре до основания). На основе исторического опыта можно сказать, что никакая модернизация такой страшной ценой не оправдывает, даже если она данному поколению открывает возможности за счет другой части этого поколения. Уже в следующем поколении все начинается сначала. Единственный способ начинать сначала на прочных демократических основаниях. Александр Костинский: Ленинско-Сталинская модернизация с планом ГОЭЛРО, всенародными стройками, стахановским движением была очередной попыткой догнать и перегнать Запад. Основой той модернизации был гигантский социологический эксперимент по проверке марксистско-ленинской теории. В рамках этой теории замена одного реакционного, отжившего свое класса другим передовым была основным условием преобразований. Главный экспериментатор на практике творчески распространил принцип коллективной ответственности на более узкие группы людей не только по классовому, но и по политическому, национальному, профессиональному, семейному принципу. Широкомасштабные сталинские зачистки советского общества привели к гибели миллионов людей. Это известно. Но физическое уничтожение врагов светлого коммунистического будущего не единственная цель репрессий. Вторая задача - обеспечить практически бесплатным, почти круглосуточным трудом не только великие стройки пятилеток, но часто и работу множества лагерных шарашек, где трудились репрессированные ученые и инженеры. Как сказали бы экономисты - достигался эффект краткосрочного снижения издержек. Да, такая жесткая государственная система принуждения, ценой чудовищных потерь преобразовала аграрную страну в индустриальную, но внутренне система накопила такие жесткие напряжения и противоречия, что при попытке небольшой "перестройки" и "ускорения" просто развалилась. Сейчас перед Россией стоит гораздо более сложная задача. Страна нуждается в широком внедрении цифровых, информационных технологий, в создании эффективной экономики, построенной на знаниях. Именно в интеллектуальной, информационной, творческой части международных производственных цепочек сейчас сосредоточены основные прибыли. Индустриальное производство активно перемещается в Южную Корею, Китай, Бразилию, Вьетнам, с которыми нам по дешевизне рабочей силы уже не конкурировать. Заметим, что авторитарные режимы Франко, Пиночета, южнокорейских генералов, которые российские околовластные политологи берут за образцы, осуществляли переход от аграрного общества к индустриальному, как и в сталинском СССР. Это опыт прошлого. Перед современной же Россией стоит задача перехода от индустриального к информационному, постиндустриальному обществу, а этот переход может эффективно осуществляться только в соревновательных, либеральных условиях, когда реформы широко обсуждаются в Думе, по телевидению, на страницах печати, открыто сталкиваются интересы и выбираются лучшие экспертные подходы. Это позволяет эффективно и разумно вкладывать средства в наиболее узкие места общественной и экономической жизни, а не транжирить сотни миллионов долларов на финансирование футбольных команд, покупку яиц Фаберже и постройку пустующих храмов "а ля новодел". Вместо этого средства пошли бы на создание экономики знаний, на увеличение хоть немного чуть ли не самых низких в мире (даже по сравнению с развивающимися странами) зарплат учителей, врачей, ученых, средства пошли бы на восстановление сносного научного книгоиздания, на инвестирование в сеть технопарков, инновационных, венчурных центров, инкубаторов фирм, продвигающих новые технологии без чего невозможно успешно выводить на рынок достижения российской науки и техники. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
