Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
27.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Театральный выпуск "Поверх барьеров"Эстонская театральная школа и театрВедущая Марина Тимашева Марина Тимашева: Мне представилась счастливая возможность общения с двумя представителями эстонского театра. Один из них - режиссер, по сути дела классик и бывшего советского, и современного эстонского театра - Калью Комиссаров. Помимо прочего, он - педагог с двадцатилетним стажем преподавания, и последние годы больше внимания уделяет школе, а не театру. Мой второй собеседник - Яак Аалик. Он - театровед по образованию, в недавнем прошлом - министр культуры Эстонии, иногда он пробует себя в режиссуре, является художественным руководителем театра "Угала" в городе Вильянде. Эстония - одна из сильнейших театральных держав. Называю только имена сильнейших режиссеров: тот же Калью Комиссаров, Матти Унт, Мик Миккивер, Прийт Педаяс, Карен Райт, Лембит Петерсон, Инго Нормет, Элмо Нюганен, я могу продолжать... Всякий раз, когда попадаешь в таллиннский "Линна-театр" или в театр "Угала", думаешь, а не попросить ли у них эстетического убежища. Желание это связано не только с тем, что эстонский театр начинается с пейзажа, с маленьких уютных кафе в театре, с культуры оформления программок к спектаклям, но в первую очередь с тем уровнем мастерства, который демонстрируют его артисты. Я начинаю с вопроса к Яаку Аалику: Существуют ли принципиальные отличия эстонской школы от русской? Яак Аалик: По-моему, самое главное отличие то, что у нас школа актерского мастерства - одна и та же школа длится уже полувека. В 57-ом году ученик Марии Кнебель и Андрея Попова Вольдемар Пансо основал таллиннскую театральную школу. Он руководил ею до 77-го года, до своей смерти, а школа продолжается уже его учениками, учениками его учеников. И действительно, система театрального образования, которая основывается на лучших традициях школы Станиславского, на лучших традициях ГИТИСа и ЛГИТМИКа, давала очень хорошие плоды. У нас две театральные школы, в последние десять лет появилась другая школа в городе Вильянде, которой руководит Калью Комиссаров, который раньше руководил таллиннской школой, в Таллинне его ученики, а ректором таллиннской школы - ученик Анатолия Эфроса, это та же традиция. Но вот что касается актерского мастерства, я думаю, люди, которые видели эстонские спектакли, мое мнение подтвердят. Очень сильная труппа собралась в Таллиннском городском театре, но не слабее - в Национальном театре, хорошие актеры есть во всех наших театрах, по-моему, это самое важное отличие эстонского театра сегодня. Мы не стыдимся за наших актеров, ни за молодых, ни среднего поколения. Они действительно могут быть и они есть на уровне любой европейской страны. Марина Тимашева: В разговоре о проблемах эстонской театральной школы и театра Калью Комиссаров кажется более скептичным. Калью Комиссаров: Про нас говорят, что у нас сильные режиссеры, интересные режиссеры. В свое время они были словно под лупой в пространстве всего бывшего Советского Союза. Наверное, так же, как и у вас, в школе преподавали ведущие режиссеры, которые готовили будущих артистов и театральных режиссеров. Тут есть один нюанс. В Эстонии самые интересные режиссеры - они все вышли из актеров. С одной стороны - это хорошо. Значит, этот из актеров выросший режиссер знает актерское дело. Но с другой стороны, тут есть некоторая опасность. И, на мой взгляд, как раз в настоящее время эта опасность реализуется. Просматривается на первом плане самореализация как режиссера. За время свободы и нашей независимости некоторые несостоявшиеся режиссеры двинулись на Запад. Набрались там, насмотрелись на фестивалях банального фестивального репертуара, и, возвращаясь домой, они считают, что открыли мир: "Ох, как это интересно! И самое главное - это не имеет ничего общего со Станиславским". Станиславский равняется "советская власть", то есть равняется "оккупация", равняется "тоталитаризм", и это до сих пор чувствуется. И слушая, и видя их работы, я придумал маленькую забаву. Я им преподношу Станиславского или Михаила Чехова: "Вот смотрите, это Михаил Чехов написал это уже во время второй Мировой войны. То, что вы говорите, пересказ пересказа третьим, четвертым, пятнадцатым американским или итальянским режиссером". И, конечно, тогда они обижаются, удивляются, но меняется от этого что-то или нет - это время покажет. Марина Тимашева: Лично мне кажется, что при несомненной приверженности традиции психологического театра, эстонские артисты гораздо музыкальнее (в большинстве своем они владеют несколькими музыкальными инструментами и превосходно поют), плюс к этому - они много пластичнее и жестче держат рисунок и форму (чуть гротескную), нежели актеры в России. Я адресую свой вопрос Калью Комиссарову. Есть ли принципиальная разница в способе подготовки эстонских и русских актеров? Калью Комиссаров: Нет, никакой принципиальной разницы нет, но есть разница в каких-то акцентах, нюансах, в каких-то приоритетах, которые вызваны спецификой именно нашей страны. Пример. Всегда самым слабым местом эстонского театра было все, что связано со словом. Подача слова в таких формах, как принято в русском театре, для нас невозможна. У вас поют, поэзия, идет какой-то напев. Просто мы сами более сдержаны, более замкнуты. У нас вообще нет такой традиции как в России, чтобы поэты читали свои стихи. У нас всего этого нет. В нюансах дело только, в основе -все одно и то же. Это, можно сказать, радует. А с другой стороны, неужели так оно и есть? Наверное, должно быть спрятано еще где-то что-то, какой-то рак под каким-то камнем. Марина Тимашева: Довольно любопытна еще одна проблема - это связь театра и поэзии. Я, например, очень мало знаю эстонскую поэзию, она важную роль нынче играет? Калью Комиссаров: Сейчас поэзия и поэты не в фокусе общественности. Все это было в 60-е, начале 70-х. Например, у нас вообще исчез жанр, когда артист выходит, читает что-то публике, у нас вообще это пропало. Уже нет этого такого жанра актерской деятельности. Марина Тимашева: Афиши эстонских театров, как и российских, составлены в основном произведениями классической литературы. Говорит Яак Аалик. Яак Аалик: Странно то, что в последние годы модным стала русская классика в Эстонии. Вот новые русские пьесы не очень. Ну "Таня-Таня" Мухиной вышла, "Страсти подмосковной дачи" Разумовской. А вот классика русская действительно популярна. Ну что назвать? Три спектакля по Достоевскому в течение двух лет. "Преступление и наказание" в "Линна-театре", "Идиот" в Русском театре, "Униженные и оскорбленные". Спектакли вдруг появились по Островскому: "Лес" идет довольно успешно. Конечно, Чехов. "Вишневый сад" в этом году ставится в двух театрах в Тарту и Таллинне. "Чайка" Чехова - весной был дипломный спектакль Вильяндинской театральной школы. Интересный очень спектакль Карен Райд, который играют в фойе и на открытом воздухе. Горький, я думаю, еще возвратится на сцену. И то, что спектакли русской классики вызывают зрительский интерес, означает, что и в общественном сознании, и в культуре закончилась эпоха отрицания русского, которое было вынужденным. Молодое поколение, я думаю, привлекут новые русские пьесы, если такие появятся. Марина Тимашева: Калью Комиссаров объясняет, с чем связан интерес эстонской режиссуры к наследию русского классического репертуара? Калью Комиссаров: Там нет банальных истин. В этой классике описан процесс: как достичь истины или упасть в ад. Слабая драматургия - такая, где только констатируют "сейчас я люблю, сейчас я ненавижу". А как это зарождается, как переходит от ненависти к любви и наоборот - вот это умели делать русские авторы, которых принято считать мировыми классиками. Я все время своим студентам, актерам говорю, что всегда выгоднее удивляться, обнаружив что-то, чем констатировать. Мы сейчас все время только этим и занимаемся - констатируем факты, учитываем факты, а как это зарождается, что заставляет нас плакать, приводит нас в ярость? Вот эти процессы там прописаны. Этим и объясняется удача постановок по классическим пьесам. Марина Тимашева: Тем не менее один из последних спектаклей Калью Комиссарова сделан по пьесе Ольги Мухиной "Таня-Таня". Калью Комиссаров: Когда у меня в Эстонии спрашивают, про что эта пьеса (она как бы бессюжетная), то я отвечаю: "Про любовь". Я почувствовал это в материале. Именно то, чего больше всего не хватает нашей очень деловой жизни - нормальных людей, и стремление, тяга к нормальной человеческой любви, нормальному человеческому отношению, ведь это настолько красиво, естественно. И вот поэтому я взялся за этот материал. Марина Тимашева: А как обстоят дела с современной драматургией в самой Эстонии? Рассказывает Яак Аалик. Яак Аалик: Только что подведены итоги очередного конкурса пьесы, по традиции они проводятся каждые три года. Туда было послано 75 новых пьес. Конечно, есть и графомания. Но интересно то, что в этом году жюри удалось выдать шесть премий: две первых, две вторых и две третьих. И уже премьеры пьес-лауреатов состоятся в течение этого сезона. А премьера пьесы, которая вторую премию получила, примерно в следующем месяце. Вторую премию получила пьеса Яна Тетте, его пьеса "Крещение с главной дорогой" выиграла на прошлом фестивале. Его вторая пьеса сейчас идет на этом фестивале, который в Тарту. Ян Тетте - актер. И все три его пьесы очень разные: одна комедия, другая психодрама, третья символистская или абсурдистская. Он в интервью сказал, что он специально хочет попробовать себя в очень разных жанрах. Так что если бы вы читали все три пьесы, то никогда бы не сказали, что они принадлежат одному автору. Он очень хорошо знает актерское дело, и все пьесы сразу стали ставить в театре. И среди новых пьес, кажется, есть такие, которые могут вызвать интерес вне Эстонии. В течение последних десяти лет только пьесы Тетте пошли и в Латвии, и в Германии, а другие современные пьесы не вышли за пределы эстонских театров. Марина Тимашева: Коснемся другой части проблемы. Сильно ли изменилась финансовая и организационная ситуация в эстонском театре? Отвечает Яак Аалик. Яак Аалик: Конечно, экономические проблемы стали вообще более острыми, но нам в Эстонии удалось, в отличие от Латвии, в отличие от Литвы, в отличие в какой-то мере от России, сохранить и театральную систему, и тот же уровень дотаций, который был в прежние времена. Так что средний уровень дотаций государственным театрам остался 70%, так что жить мы можем. Средняя зарплата актера в Эстонии сейчас около 300 долларов - это лучше, чем в соседних странах, я не про Россию говорю. Я знаю, что в Латвии были очень сильные волнения, актеры почти дошли до забастовки именно из-за зарплаты. У нас этих проблем нет. Все театры остались работать, и все режиссеры спокойно работают в тех же театрах. Так что у нас культурной революции ни в театре, ни в других сферах, может быть, кроме только кино, нет. В кино произошло, как везде в бывших соцстранах. Была разрушена система кинопроката, были разрушены государственные киностудии, и в очень сложное положение попали режиссеры, демократизировав все свое дело, слишком децентрализировали все, и просто они клянчат у государства те же деньги, которые когда-то они имели. А другое - позитивное. В течение последних лет строят новые театральные здания типа блэкбоксов (блестящий в Тарту). Сейчас строятся, как пристройка к театру в Таллинне, два интересных блэкбокса. Это нетрадиционное сценическое пространство, куда можно привезти любой спектакль из любого театра мира. Строить помогает частный капитал. И вот на каких условиях: в Тарту и Таллинне частный капитал строит или банки строят, но государство - Министерство культуры - взяло здания в аренду, и в течение 10-12 лет выкупают их у частного капитала. Пока выполняют свои обязательства, каждый год дают деньги из бюджета Министерства культуры. На эти три миллиона как бы строят здание, которое давно готово. Марина Тимашева: Если сравнивать спектакли, например, ведущих литовских режиссеров с постановками их российских коллег, то кажется, что литовские спектакли гораздо более мрачные по мировоззрению. Российские, как ни странно, более жизнелюбивые, если не жизнерадостные. А что в Эстонии? Яак Аалик: По-моему, больше чем литовцы, мы остались верны традициям психологического или, я бы сказал, критического реализма. То есть связь между театром и жизнью, реальной жизнью, у нас, по-моему, больше чем в Литве, где все пошло в метафорически-символический план. И для меня все-таки профессия режиссера начинается с месседжа. Самое главное: есть ли режиссеру что сказать или нет, а не просто крутить фокус на фокус. Я, конечно, намекаю на литовский театр и вообще на мастеров литовского театра. Это пошло у них - трюк за трюком; конечно, они - мастера, у них фантазия большая, но что это скажет сегодняшнему человеку, может, критику еще что-то скажет, но нормальному зрителю уже очень сложно там выловить код, выловить ключ к потоку их сознания. Хотя там мы видим поток сознания, конечно, интересных и талантливых людей. В нашем театре такой поток сознания, может быть, только Матти Унт делает. Но я не хочу плохо сказать о нем, но это то, что он видел двадцать лет назад, когда он работал у больших режиссеров. Он теперь воплощает те же приемы, а для молодой эстонской критики это новое, они очень хвалят. Но для моего поколения это не новое, а пройденное, вторичное. Марина Тимашева: Калью Комиссаров объясняет разницу литовской и эстонской театральных моделей по-своему. Калью Комиссаров: Они же католики. В первую очередь надо учесть это. Притом, без дураков католики. Серьезные люди. Мы, например, лютеране. По сути дела, это как в Советском Союзе быть членом профсоюза, никаких обязательств тебе от этого нет, а католицизм - это очень серьезное дело, и в театре это чувствуется. Одним именем нас всех называть - "Прибалтийский театр", для моих ушей это так же, как сказать "Африканский театр", где есть и мусульмане, и христиане, кто угодно. Вы же сами видите насколько разные, скажем, литовский театр в своих средствах выражения и в своих стремлениях, следовательно, и что делается в Латвии. Это точно так же, как нельзя говорить "лица кавказской национальности". Марина Тимашева: Поэзия, с точки зрения Калью Комиссарова, не в фокусе. А каковы отношения с обществом театра? Калью Комиссаров: Если сравнить с предыдущей эпохой, когда при населении полтора миллиона человек в год было миллион шестьсот тысяч театральных посещений, то можно сказать, что, конечно, и театр - не в фокусе. Мы потеряли в начале 90-ых, может, две трети зрителей. Теперь помаленьку, потихоньку это как бы восстановилось где-то на половине, на 55-60%. И, я думаю, оно может так остаться. Потому что появилось столько каналов в обществе, через которые можно самовыражаться, получать информацию. Театр был местом, где не врали. А теперь это в любой газете можете прочесть или услышать. Уже такого никогда не будет. И просто надо не плакать об этом, надо сознательно подойти к новой ситуации. Марина Тимашева: Эстонские театры редко приезжают на гастроли в Москву, увы, такова новая ситуация. Каждый год лучшие спектакли показывает "Балтийский дом", но, например, "Трехгрошовую оперу" Таллиннского "Линна-театра" в режиссуре Адольфа Шапиро не под силу привезти даже влиятельнейшему петербургскому фестивалю. Будете в Эстонии - сходите в театр непременно. И не забудьте попросить эстетического убежища. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
