Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
27.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[13-09-00]
Об американо-российских программах по переработке радиоактивных отходовБеседа с помощником министра энергетики США Кэролайн Хантун Ведущая - Ирина Лагунина Если в России будет создано специальное хранилище импортных радиоактивных отходов, отработанного ядерного топлива, общим объемом в 10 тысяч тонн, страна за десять лет получит около 15 миллиардов долларов. Плата за хранение. По подсчетам специалистов, этого хватит для того, чтобы обеспечить безопасность и хранение собственных, российских, радиоактивных отходов, которые сейчас - в ожидании единственного поезда - транпортировщика отходов такого рода - скопились в доках военно-морских баз, в небольших хранилищах рядом с ними, а иногда и на борту атомных кораблей и подводных лодок. Об этом бьют тревогу экологи. Но идея строительства на Дальнем Востоке хранилища для импортных отходов уже вызвала негативную реакцию в регионе и в Москве. Люди боятся утечки радиоактивных излучения, некоторые считают, что у Минатома России и без того нашлись бы средства, чтобы обеспечить надежное хранение радиоактивных веществ. Программа создания хранилища поддерживается и финансируется Соединенными Штатами, как и некоторые другие программы по переработке и хранению радиоактивных отходов. Кстати, американская помощь в этой области ядерной энергетики началась после того, как в 1993 году с базы подводных лодок рядом с Мурманском украли высоко обогащенный уран. Часть денег идет на конверсию бывших военных ядерных предприятий. Но мы будем говорить об отходах. Насколько в самих Соединенных Штатах решен этот вопрос. Помощник министра энергетики США Кэролайн Хантун: Кэролайн Хантун: Снижение радиоактивности отработанного ядерного топлива для того, чтобы перевести его в более или менее нейтральную форму, в которой его можно хранить безопасно для окружающей среды, - это довольно сложный и дорогостоящий процесс. В Соединенных Штатах, чтобы максимально снизить саму возможность заражения окружающей среды вокруг хранилищ, пытаются решать эту проблему с разных сторон. Мы тратим огромные деньги каждый год, чтобы строить керамические емкости для длительного хранения, но это технически сложный процесс. Так что мы сами пока еще только пытаемся решить эту проблему. Ирина Лагунина: Пытаетесь - каким образом? С помощью чего? Кэролайн Хантун: Знаете, процесс оздоровления окружающей среды - будь то от отходов ядерного производства, область, в которой работаю я, или от природных горючих материалов - требует много денег, времени и усилий. И мне кажется, сейчас самая большая задача - найти такие технологии, которые можно было бы применить быстро и с минимальными затратами. Это именно то, что мы пытаемся сделать в Соединенных Штатах. Некоторые проекты очищения отходов, которые предлагаются сейчас, рассчитаны на 75-100 лет. Но и в результате этих проектов ядерные отходы в процессе полураспада частиц будут всего-навсего стабилизированы, то есть угроза заражения от них не будет нарастать. Для меня это показалось неприемлемым, и когда я получила это назначение, первое, что я сделала, - обратилась к своим коллегам с вопросом: как мы можем ускорить этот процесс и снизить затраты. Ответ: надо изучать новые технологии, надо поддерживать ученых, искать среди их разработок новые методы, дешевые и качественные. Ирина Лагунина: Что дает в этой области сотрудничество с Россией, помимо хоть какой-то уверенности, что отработанное высокоактивное ядерное топливо не попадет в руки террористических групп или государств с нестабильными политическими системами. Кэролайн Хантун: У нас есть несколько успешных программ с Россией в вопросах контроля над безопасностью окружающей среды. Конечно, это в первую очередь Чернобыль, где мы создали совместную лабораторию для изучения последствий аварии на биологические процессы вокруг станции. В вопросах технологического сотрудничества также есть ряд интересных программ. Мы сотрудничаем с российской стороной над проектами, которых у нас бы в Соединенных Штатах не было в принципе, а у России не было бы, если бы мы не объединили усилия. Ирина Лагунина: Заместитель Кэролайн Хантун по вопросам науки и технологиям, биолог, химик Джеральд Бойд. Благодаря внедрению под его началом новых технологий хранения и переработки отходов в Соединенных Штатах за последние десять лет сэкономили полмиллиарда долларов. Джеральд Бойд: Джеральд Бойд: Мы уже почти десять лет работаем с Российским министерством атомной энергетики. Одна из проблем - переработка ядерных отходов с высоким уровнем радиоактивности. В основном все эти отходы хранятся в своего рода цистернах, емкостях под землей. За состоянием этих ядерных отходов трудно наблюдать, трудно контролировать, что происходит внутри этих хранилищ. Российская сторона разработала технологию откачки содержимого хранилищ, которую мы будем применять в Соединенных Штатах. Еще один проект - уничтожение и переработка старых хранилищ, старых объектов, в которых содержались ядерные отходы с высоким уровнем радиоактивности. У обеих стран скопилось уже немало таких объектов, и с ними надо что-то делать. Это технологическое сотрудничество очень полезно для Соединенных Штатов, да и российская сторона от нас, мне кажется, тоже узнала немало нового. И вот тут я бы особо отметил еще одну область исследований - исследования земного слоя под почвой, чтобы понять, как распространяются и перемещаются вредные вещества. Эту область в России начали исследовать давно, и добились намного большего, чем мы, в Соединенных Штатах. Работа с российскими учеными позволила нам посмотреть на наши модели перемещения вредных потоков, проверить точность этих моделей. Но все-таки самое успешное сотрудничество пока в области откачки отработанного высокоактивного ядерного топлива из хранилищ. Ирина Лагунина: Джеральд Бойд, управление охраны окруждающей среды министерства энергетики США. Заместитель министра энергетики Кэролайн Хантун до прихода в министерство год назад работала в Центре космических исследований и астронавтики, в НАСА. В советские времена была награждена медалью имени Юрия Гагарина за работу в области космической биологии. Российская федерация космонавтов наградила ее медалью Королева за программу американо-российских исследований на станции «Мир». С российской стороной Кэролайн Хантун работает давно. Есть одно организационное решение президента Путина, за которое его критикуют экологи. Это упразднение всех природоохранных ведомств. В результате получилось, что Минатом отвечает не только за производство ядерной энергии, но и за последствия этого производства. Стало ли легче работать с российскими партнерами после этой структурной перестройки в правительстве. И, может быть, вообще в этом есть логика: кто производит ядерный мусор, то и должен его убирать? Кэролайн Хантун: Думаю, что структура правительственных органов, которая существует сейчас в России, не такая уж уникальная. В Соединенных Штатах в течение многих лет функции охраны окружающей среды и очистки вредных отходов были распределены между рядом министерств. Сейчас мы находимся в структуре Министерства энергетики, но мы не зависим от производителей ядерной энергии и других организаций, занятых разработкой ядерного топлива и материалов. Мне кажется, что причина отделения нас от остальных министерств состояла в том, что, когда этим занимались отдельные подразделения в других министерствах, оздоровление окружающей среды не было для них приоритетной задачей, какой оно является для отдельной государственной структуры, как наша. Мы занимаемся тем, что очищаем весь мусор, оставшийся от военных ядерных разработок и исследований, и передо мной только одна задача, которую мне надо выполнить, а не две. Задача - очистить все это и обезвредить. Ирина Лагунина: Мы все были свидетелями того, как сверхсекретность российских военных отразилась на судьбе подводной лодки «Курск». Любые попытки поднять вопрос о состоянии военного ядерного потенциала России вызывают ответные репрессивные меры. Президиум Верховного Суда России только недавно окончательно закрыл дело ФСБ против эколога Александра Никитина. Посещение в конце августа министром энергетики США Биллом Ричардсоном базы подлодок и хранилища радиоактивных отходов во Владивостоке было расценено как акт беспрецедентной открытости со стороны российских властей. Насколько действительно открыта российская сторона в этом сотрудничестве по хранению радиоактивных отходов? Конкретные примеры. Кэролайн Хантун: Недавно у меня в Вашингтоне побывала группа депутатов Государственной Думы, которые заняты проблемами охраны окружающей среды. Они занимаются теми же проблемами, что и я, - пытаются найти новые технологии для переработки вредных отходов и деньги, которых требует оздоровление окружающей среды. Их заинтересовали, например, некоторые разработки, которые мы в Соединенных Штатах уже начали применять на практике. Мы сделали новое подземное хранилище в Нью-Мексико. Это контейнеры, в которые загружаются отходы от производства обогащенного урана для постепенного распада заряженных частиц. Мы работаем над созданием хранилища для высокорадиоактивных отходов. Мы предлагаем поместить, закачать отходы в стеклянные контейнеры. В России этой технологии не существует. Но депутаты и эксперты рассказали нам, что в России создана технология откачки радиоактивных отходов из огромных подземных контейнеров. Из тех хранилищ, которые и мы, и Россия создавали на протяжении десятилетий производства ядерного оружия. Ирина Лагунина: Заместитель Кэролайн Хантун - Джеральд Бойд: Джеральд Бойд: Есть несколько действительно полезных примеров взаимодействия, и все они касаются отходов с высоким уровнем радиации. Для того чтобы ядерные отходы поместить в стекло, из них сначала надо выкачать как можно больше элементов цезия и стронция. В результате этого объем отходом значительно уменьшается, требуется меньше стекла, меньше работ по захоронению. В России есть технологии, которые позволяют это сделать - выкачать вещества, содержащие цезий и стронций. В Соединенных Штатах таких разработок не было. Похоже, мы сможем использовать эти российские технологии, по меньшей мере, на одном из объектов в Айдахо. Так что вот эта техника разделения, «сортировки», радиоактивных материалов и выделения из отходов на самом деле высокоактивных изотопов - это одни из результатов совместной работы с Россией. Еще один пример - это технология выкачивания радиоактивных веществ из подземных хранилищ. Это особенно сложно, потому что все эти контейнеры - разной формы. Это - сотрудничество, которое уже дает плоды. Повторяю, оно касается в основном отходов с высокой степенью радиоактивности. В будущем, на мой взгляд, очень полезной окажется совместная работа по моделированию движения и мониторингу подземных потоков. Но, на мой взгляд, эта проблема потребует много усилий и времени. Ирина Лагунина: Знает ли кто-нибудь, в каком состоянии находятся эти контейнеры в России? Ведется ли такой мониторинг? Можно ли вообще определить, что там внутри них творится? Насколько надежно они защищают от проникновения радиации в окружающую среду? Может быть, страхи людей, которые не хотят видеть импортное отработанное ядерное топливо у себя под землей, вполне оправданы? В Соединенных Штатах пока не было случая утечки радиации или радиоактивных веществ из хранилищ. Но может быть, технологии еще не настолько развиты, чтобы определить это. В конце концов, совсем недавно выяснилось, что в Соединенных Штатах те, кто работали на атомных предприятиях в начале «холодной войны» получали такую же долю радиации, как их коллеги по халатности правительства в Советском Союзе. С тех пор прошло всего лишь 50 лет. Так насколько оправданы страхи людей, живущих рядом с ядерными отходами? Кэролайн Хантун: Нет, вы должны понять, люди, которые живут рядом с этими хранилищами, боятся, что контейнеры протекут, и это действительно опасно. Так что мы делаем все возможное, чтобы этого не произошло. А это включает постоянные пробы грунта вокруг, мониторинг радиоактивного фона... Это - сложная программа. И мы тоже понимаем, как это важно - выкачать отработанное топливо и отходы из этих контейнеров и как-то переработать его. Ирина Лагунина: А какая технология хранения высокоактивных отходов считается сейчас наиболее совершенной? Кэролайн Хантун: Сейчас, насколько мне известно, самой совершенной технологией является закачка их в керамические и стеклянные формы для длительного хранения. Кстати, это приемлемо и с финансовой точки зрения. На данный момент в Соединенных Штатах есть два таких предприятия - в Южной Каролине и в штате Нью-Йорк, где мы производим стеклянные контейнеры. Так что, насколько я знаю, это та технология, которую мы можем себе позволить экономически и физически. Но не забывайте, что мы говорим о высокоактивных ядерных веществах, о хранилищах, которые вмещают в себя по 15 тысяч тонн отходов. Это смесь органических и неорганических веществ: всех продуктов, которые остаются от производства плутония и других радиоактивных материалов, которые используются в оборонной промышленности. Это не промышленные отходы, которые можно легко переработать и использовать. Это - отходы. И этих отходов много. Ирина Лагунина: В начале сентября комиссия Европейского Союза, руководствуясь тем, что как Украина, так и Россия будут и впредь в значительной мере зависеть от атомной энергетики, решила выделить средства на повышение безопасности ядерных реакторов. Например, в Украине, которая должна к концу года окончательно закрыть Чернобыль, дополнительная нагрузка падет на две другие атомные станции. Евросоюз выделил 356 миллионов долларов на то, чтобы привести эти передовые - по российским стандартам - реакторы в соответствие с нормами безопасности, принятыми в Европе. Чернобыль же останется испытательным полигоном, центром международных исследований. Что сейчас происходит в Чернобыле? Кэролайн Хантун: 1996-м году мы создали этот международный центр ядерной безопасности, а в 1998-м совместную лабораторию. И с этого времени началась совместная работа правительств Украины и Соединенных Штатов. Мы занимаемся тем, что пытаемся облегчить обмен информацией и расширить исследования, которые проводятся в зоне Чернобыля. Американские ученые из лаборатории в Саване, в Южной Каролине, провели некоторое время в зоне чернобыльской атомной станции и разработали ряд новых технологий, которые сейчас проходят испытания в Южной Каролине. Обмен учеными с лабораторией в Чернобыле стал постоянным. Ирина Лагунина: Заместитель Кэролайн Хантун - Джеральд Бойд: Джеральд Бойд: Мы только что доставили в Чернобыль робота. Что мы надеемся от него получить? В первую очередь, информацию о том, что происходит внутри саркофага. Ведь людей внутрь саркофага не отправишь. А на роботе установлено специальное оборудование, которое позволит нам физически увидеть, что там творится. К тому же робот сделает замеры уровня радиации, составит карту показателей, а потом мы уже сможем определить, что делать дальше. Более того, у робота есть специальные функции, которые позволяют ему вынимать части реактора, которые надо извлечь из саркофага для того, чтобы полностью очистить реактор. По крайней мере, в самом начале надо обезвредить реактор. Людей для этого внутрь не пошлешь, а робот сконструирован таким образом, что может выполнять различные функции. Но, повторю, для начала нам надо получить точную информацию о том, что происходит внутри объекта, и проверить, как будет работать сам робот. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
