Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
27.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[08-12-99]
Стратегия национальной безопасности СШАВедущий Евгений НовиковЕвгений Новиков: Понятие «стратегия национальной безопасности» в словаре советских политиков отсутствовало. Термин "безопасность" имел сугубо военно-политическое значение. А "стратегия" понималась исключительно как военная стратегия. Укрепление национальной безопасности обозначало одно: надо иметь сильную армию, чтобы отразить угрозу извне. При этом упускался из виду тот факт, что самой национальная безопасность системна, то есть что в ней взаимосвязаны военные, экономические, экологические и человеческие компоненты. В нашей сегодняшней беседе я попросил ведущего американского эксперта в области стратегии национальной безопасности, бывшего заместителя министра обороны США Алвина Бернштейна рассказать об эволюции понятия «стратегия национальной безопасности США», одного из основных системных понятий языка американских политиков. Что вообще означает термин «стратегия национальной безопасности» и в чем его отличие от термина "военная стратегия". Слово Алвину Бернштейну: Алвин Бернштейн: По-моему, эти понятия очень легко разграничить, если показать, что национальная военная стратегия является составной частью стратегии национальной безопасности. Стратегия национальной безопасности включает в себя такие компоненты, как экономическая, военная, дипломатическая, экологическая стратегия и так далее. В стратегии национальной безопасности акцент делается на всех составляющих национальной мощи, то есть на политических, психологических, инфраструктурных, информационных и военных факторах. А национальная военная стратегия сосредотачивается только на военных и дипломатических факторах. Евгений Новиков: Я попросил бывшего заместителя министра обороны США Алвина Бернштейна рассказать об эволюции стратегии национальной безопасности США после окончания 2-ой мировой войны. Алвин Бернштейн: Существенным фактором, повлиявшим на развитие стратегии национальной безопасности США в 20 столетии, особенно после окончания 2-ой мировой войны, стало понятие "стратегически допустимого действия", то есть действия, не противоречащего нашей политической системе, нашим ценностям и нашим методам ведения политики. Это можно продемонстрировать на исторических примерах. Например, как подходило американское правительство к вопросу о том, какое поведение избрать во время «холодной войны». Нам приходилось прибегать к таким способам действия, на которые соглашались американские избиратели. И если бы вы попытались проследить эволюцию американской стратегии в этот период, то увидели бы, что она всегда была ограничена рамками «допустимого» и «позволительного». В Советском Союзе такого подхода не было. Что я имею в виду. В первую очередь - стратегию сдерживания. Она опиралась, прежде всего, на стратегию ядерного сдерживания, которую мы могли себе позволить. Мы намного меньше полагались на обычные виды вооруженных сил, мы не могли себе позволить их содержать, это слишком дорого. Кроме того, содержание огромной армии могло превратить нас в милитаризованное государство, как это случилось с Советским Союзом. А американцы не приемлют саму идею военизированного государства. Именно по этой причине в 40-е годы, то есть в начале «холодной войны», многие в США противились идее военного противостояния с Советским Союзом. Традиционные ценности американского народа заставили нас выбрать стратегию, которая не противоречила этим ценностям, ради которой не надо было ставить под ружьё большую часть нашего населения. И в результате, например, даже в самый разгар «холодной войны» в армии США было всего порядка 15-20 дивизий. Так что, эволюция национальной стратегии безопасности США была обусловлена демократическими процессами, происходившими в нашем обществе, и демократическими идеями, которые наши граждане ценили. Поэтому мы не готовились вести обычную неядерную войну, как это делал Советский Союз. Такая стратегия была социально и политически неприемлема для нашего народа. Евгений Новиков: Рост таких явлений, как национализм и религиозный фундаментализм, экономические неурядицы, неконтролируемая миграция, преступность, истощающиеся ресурсы и терроризм - все это в совокупности способствуют насилию в национальном, региональном и международном масштабе и представляют серьёзную угрозу безопасности современных государств. Я спросил моего собеседника, какие существуют угрозы для национальной безопасности США в настоящее время. Алвин Бернштейн: Существует много того, что можно отнести к категории угроза национальной безопасности. Сейчас мы живем в переходный период, с точки зрения политической и технологической. Поэтому мы пока не смогли вычленить и чётко определить, на предотвращение какого рода угрозы должны быть ориентированы и наши вооруженные силы, и другие институты нашего государства. Например, Пентагон положил в основу своей военной стратегии способность армии США вести одновременно военные действия среднего масштаба на Корейском полуострове и в Персидском заливе. Под влиянием этого требования формируется структура и размер наших вооруженных сил. Но можно предположить и другие источники угрозы нашей безопасности. Например, некие враждебные силы могут попытаться нарушить нашу систему коммуникаций или вывести из строя нашу банковскую систему. Будет ли подобного рода опасность ликвидироваться при помощи армии - это другой вопрос. Еще пример. Мы понимаем, что сегодня возможна террористическая акция на нашей территории, причем не просто теракт, а террористическая атака с катастрофическими последствиями. Против нас могут применить оружие массового уничтожения. Есть ряд особенностей, как доставляются средства для подобного действия, для теракты. И учитывая это, можно сказать, что противостоять такой угрозе должны не только вооруженное силы. Для предотвращения террористической атаки с катастрофическими последствиями может быть задействовано ФБР или полицейские силы, которым Пентагон будет помогать, но не выступать при этом в качестве главного действующего лица. В переходный период, который мы переживаем сегодня, очень важно по-новому определить роль армии, которую - в соответствии с нашими прежними представлениями - мы могли посылать только за рубеж для участия в обычных войнах. Мы должны подумать, кто и как может осуществлять полицейские функции, какова роль Пентагона и армии при решении подобных задач. Всё это сейчас активно обсуждается в среде военных экспертов. Евгений Новиков: Великобритания, Германия, Италия и Франция приняли совместный документ о создании под эгидой Евросоюза единых вооруженных сил. Официально об этом было объявлено после германо-французского саммита, состоявшегося в Париже 30 ноября. Предполагается, что в будущем единая европейская армия сможет действовать на тех территориях, которые не входят в зону ответственности НАТО. Я попросил Алвина Бернштейна сделать прогноз относительно того, как отразится на национальной стратегии безопасности США стремление западноевропейских государств создать собственные объединённые вооруженные силы. Алвин Бернштейн: Оценивая те европейские компоненты, которые входят в структуру обороны Запада, мы считаем, что создание сил, способных самостоятельно защищать Европу, отвечает нашим интересам. Это поможет им самостоятельно решать те задачи, которые прежде требовали вмешательства США. Идея создания в Европе собственных независимых объединённых вооруженных сил кажется нам привлекательной. Но если эта независимость будет достигнута за счёт ослабления НАТО, то это создаст проблемы. Ведь европейцы в ближайшем обозримом будущем будут зависеть от определенных видов американского оружия, которые они пока не в состоянии воспроизвести. До сих пор в ходу фраза о том, что "без Соединенных Штатов НАТО не может видеть, слышать и передвигаться". В значительной степени это правда. Мы собираем большую часть разведданных, обеспечиваем переброску сил НАТО, потому что у самих европейцев этих возможностей нет. И поскольку европейским государствам никто непосредственно не угрожает, они вряд ли будут увеличивать военные расходы для того, чтобы создать все эти возможности. Евгений Новиков: В материалах российского Института национальной безопасности и стратегических исследований, посвященных геополитическим перспективам 21 столетия, говорится, что "США будут проводить более активную политику на постсоветском пространстве, в частности, в отношении Украины, Закавказья, в меньшей мере - Средней Азии." Так ли это на самом деле? Вот что думает об этом Алвин Бернштейн. Алвин Бернштейн: Самый простой ответ на этот вопрос - нет. Конечно, США заинтересованы в стабильной обстановке на Кавказе. Но в этом же заинтересована и Москва. Нереально даже предположить, что у Соединенных Штатов в этом регионе могут быть какие-то военные интересы. В обозримом будущем США не будут рассматривать вопрос о размещении здесь своих вооруженных сил. Кстати, именно на этом примере можно проиллюстрировать различие между стратегией национальной безопасности и военной стратегией. Как я сказал, наша военная стратегия не предусматривает размещение американских вооруженных сил в Закавказье. Но в силу нашей национальной экономической стратегии, как части стратегии национальной безопасности, мы не заинтересованы в ухудшении обстановки на Кавказе, в возникновении там ситуации, подобной той, которая сложилась не так давно в Косово. Поэтому США могут предпринять ряд экономических и дипломатических шагов ради сохранения стабильности в Закавказье. Сегодня интересная ситуация складывается. Москва прибегает там к той же тактике, которую союз НАТО использовал в Косово, но делает это для того, чтобы достичь тех же целей, к которым стремился в Косово Милошевич. И американцы всё чаще начинают именно так оценивать действия Москвы в Чечне. Но дверь остается открытой. И я думаю, что ещё есть время и возможность избежать ухудшения отношений не между США и российским народом, но между правительством США и правительством России. Чечня - пример того, как США не планирует никаких действий, предусмотренных военной стратегией. Но одновременно Соединенные Штаты могут принять решение о том, что продолжать выдавать кредиты Москвы по линии МВФ неуместно из-за политики этнических чисток, которая, по всей видимости, проводится в Чечне. Евгений Новиков: Автор из Информационно-аналитического центра Российского союза предприятий безопасности К.Х. Ипполитов, анализируя суть взаимоотношений России с Западом, пишет, что Россия нужна Западу "как сырьевой придаток своей экономики, как источник дешевого сырья; как рынок сбыта залежалых товаров; как рынок дешевой рабочей силы и "грязного" производства; как место захоронения ядерных и токсичных отходов". По мнению Ипполитова " Европейцам нужна дурная Россия: варварская, чтобы "цивилизовать" ее по-своему; угрожающая своими размерами, чтобы ее можно было расчленить; завоевательная, чтобы организовать коалицию против нее; реакционная, религиозно-разлагающая, чтобы вломиться в нее с пропагандой реформации или католицизма; хозяйственно-несостоятельная, чтобы претендовать на ее "неиспользованные" пространства, на ее сырье, или, по крайней мере, на выгодные договоры и концессии". Я спросил Алвина Бернштейна, заинтересованы ли США в возрождении сильной экономики России, или же сохранение кризисного состояния российского народного хозяйства отвечает национальным интересам США? Алвин Бернштейн: Я думаю, что для всех, кто не страдает приверженностью теории антироссийского заговора, предельно ясно, что Запад и США, в частности, заинтересованы в создании стабильной и процветающей российской экономики. Мы верим, что стабильная экономика открывает двери для утверждения в России демократического общественного строя. Демократическое будущее России, в котором мы заинтересованы, зависит от её экономических успехов. Значительная финансовая помощь МВФ и Мирового банка, которая оказывается Москве, - это наглядное подтверждение того, насколько мы заинтересованы в стабильной российской экономике. Я просто не могу себе представить, что политически непредсказуемая и экономически слабая Россия могла бы отвечать каким-то национальным интересам США. Как раз наоборот. Мы хотим видеть Россию стабильным экономически прогрессивным государством. Но наша проблема в том, что мы не знаем, как этому помочь. Многие экономические институты Москвы столь ненадёжны и столь коррумпированы, что продолжать вкладывать в российскую экономику сегодня представляется нецелесообразным. Это просто бесполезные капиталовложения. Евгений Новиков: Кандидат в президенты США от Республиканской партии лишь Джордж Буш призывает к коренной военной реформе. Он полагает, что эпоха второй мировой войны канула в прошлое, и армии пора прекратить наращивать мощь своих танков. Нужно принять вызов времени, воспользоваться существующим на сегодняшний день военным преимуществом США, сделать скачок к военным технологиям нового поколения, приняться за разработку мобильных и высокотехнологичных видов вооружения. Я спросил Алвина Бернштейна о том, как материальные и технологические факторы влияют на формирование национальной военной стратегии США. Алвин Бернштейн: Соединенные Штаты были основной военной державой на протяжении всего 20-го столетия и продолжают таковой оставаться. Сейчас такое положение обусловлено тем, что у нас мощная экономика и мы монопольно владеем практически всеми важнейшими военными технологиями. Если проанализировать военную стратегию США в двух мировых войнах, в корейской и неудачной вьетнамской войне, то приходишь к выводу, что для того, чтобы поразить наших противников, мы всегда стремились использовать нашу индустриальную мощь и высокотехничное оружие. Отчасти это происходило потому, что у нас были на то экономические возможности. Но главное, мы всегда стремились поддерживать тот общественный строй, который отвечал нашим идеалам. Мы не хотели, как я уже говорил, превращаться в милитаризованное государство, как это произошло с Советским Союзом. Я думаю, что в ближайшем будущем США будут придерживаться той военной стратегии, которую была использована в Боснии и Косово и, в определенной мере, во время войны в Персидском заливе: высокотехнологичное и высокоточное оружие и ограниченное применение наземных войск. Мы стремимся не подвергать наших военнослужащих необоснованному риску, в первую очередь потому, что сегодняшние конфликты не угрожают жизненно важным интересам Соединенных Штатов. И должен сказать, что в эпоху стремительных технологических изменений Пентагон будет стремиться и дальше укреплять наше военное технологическое превосходство и пытаться опередить в этом смысле другие страны, вызов, который представляет собой распространение технологий. А вызов последует очень скоро. Ведь многие технологии, которые выдвинули наши вооруженные силы на первое место, попадают на рынок, становятся доступными всем кредитоспособным государствам. Это относится к спутниковой и сенсорной технологиям. На рынке появляется высокоточное оружие. Одной из проблем, с которой Соединенные Штаты столкнутся 21 столетии, будет проблема планирования применения силы, проблема доставки военнослужащих и военной техники и их пребывания в театре военных действий. Растущая прозрачность военных операций и повышение точности огня делает крупные оружейные платформы всё более уязвимыми для противника. Это относится к большим пилотируемым самолётам, большим кораблям, даже к БМП. Их становится всё легче обнаруживать и уничтожать. Поэтому и встает проблема планирования применения вооруженных сил. Ведь всё больше стран приобретают те технологические средства, которые сегодня обеспечивают наше военное превосходство. Евгений Новиков: Я спросил бывшего заместителя министра обороны США Алвина Бернштейна, насколько искренне обещания США поделиться с Россией военными технологиями для создания системы противоракетной обороны, направленной против преступных режимов, подобных иракскому. Алвин Бернштейн: Я думаю, что эти обещания абсолютно искренни. На то есть веские причины. Во-первых, Соединенные Штаты не рассматривают Россию как источник ядерной угрозы. Соединенные Штаты обеспокоит проблема распространения ядерного оружия. Действительно, это оружие появилось уже во многих странах. Нам известно, что многие враждебные нам государства близки к тому, чтобы получить и системы доставки ядерного оружия. Это, прежде всего, Ирак и Северная Корея. К целому ряду других государств системы доставки попадут в течение ближайших лет десяти. Мы хотим создать национальную систему противоракетной обороны, которая не сможет, конечно, защитить против бывшей советской ракетной мощи, - преобладание той бесспорно. Но нам хотелось бы разработать такую национальную систему противоракетной обороны, которая сможет перехватить 5-6 межконтинентальных баллистических ракет, выпущенных по нам некоторыми враждебными государствами. Я думаю, что, трезво оценив ситуацию, Москва должна поддержать эту нашу политику. Ведь, честно говоря, Россия сама всё больше подвергается риску такого нападения. В течение следующих десяти лет может появиться так называемая "исламская бомба". И можно предположить такое развитие событий, при котором некая группировка исламских государств или организаций решит, что в их интересах изменить политику Москвы, а не Вашингтона. И Москва сама может стать мишенью. Поэтому развитие ограниченной системы противоракетной обороны отвечает интересам и Москвы, и Вашингтона. И я думаю, что, создав такую систему, США смогут обеспечить защиту и России, и другим своим союзникам. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
