Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
27.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[26-05-02]
Россия как цивилизацияАвтор Елена ОльшанскаяВедущий Анатолий Стреляный Родительный падежВедущий: Беглецу редко где рады, редко где он не слышит за своей спиной шепот: понаехали тут! Мало кто доволен новыми соседями - у них другие обычаи, привычки. Так было в Западной Европе, открыться перед чужаками полвека назад ее заставила острая нужда в рабочей силе. Так и теперь в России, где смертность уже превысила рождаемость, а безработица сочетается с нехваткой хороших работников. "Русские возвращаются" - называлась предыдущая передача Елены Ольшанской. Русские из стран СНГ вспоминали, почему они оставили свои дома. На очереди рассказы о том, как приняла их Россия. Сколько русских живет вне России - точно не знает никто. В США сегодня можно насчитать, говорят, от двух до трех миллионов русскоязычных, в Австрии десять тысяч, в Англии сорок, в Германии два миллиона, в Аргентине триста тысяч. В бывших советских республиках удельный вес русских был высок, они чувствовали себя представителями народа, названного однажды старшим братом, хотя часто жили беднее местных. Их преимуществом был их родной язык - русский, язык межнационального общения в многонациональной стране, как его называли, государственный язык. Остальные языки не назывались ни второстепенными, ни лишними, но именно такими большинство из них были. Копились обиды, ожесточения. После развала Советского Союза стало наоборот - национальные языки подняли на государственный уровень, и носители русского почувствовали себя неуютно. Евгения и Кирилл - молодые супруги из Ташкента, где они родились, выросли, получили образование. Полгода назад они продали все, что у них было, и уехали в Москву. Кирилл: Первое время, как только мы попали в Москву, ощущения, конечно, потрясли по многим пунктам, можно так сказать. То есть природа, воздух даже. В процессе того, как мы ехали на поезде, когда к нам заходила милиция, мы увидели русские лица, было очень приятно. Общение между людьми на русском языке, в любом магазине. Это, конечно, шикарно. Евгения: Когда мы сюда приехали, мы сошли с поезда, я, с одной стороны, подумала, что ура, я вернулась к своим, вернулась, хоть в бывший, но, надеялась, Советский Союз. Но в первый же момент, мы слезли с поезда, в течение трех дней нам сказали сделать регистрацию. Мы как порядочные люди, думаем - надо, так надо, пойдем. Мы открываем газету - регистрация. Идем делаем регистрацию. После чего с уверенной душой ходим мимо милиционеров, думаем - спросят, покажем. Мой муж возвращался домой и так получилось, что у него проверили регистрацию. После чего оказалось, что у него эта регистрация фальшивая. Его задержали до трех часов ночи. Я не знаю города, я не знаю ничего, мечусь, не знаю, что мне делать, с ума схожу буквально. Уже выбежала на остановку, это было в январе, приезжает мой муж на такси в начале четвертого ночи уже. Я спрашиваю: что случилось? - "Меня задержала милиция". Кирилл: Это было какое-то учреждение, причем мрачное на вид, подвальчик. Мы туда зашли, сдали туда документы свои, то есть, паспортные данные, фотографии, это стоило пятьсот рублей. И через какое-то время мы пришли и забрали регистрацию. Регистрация имела печать, массу подписей. В принципе, в достоверности не могли убедиться, потому что первый раз в глаза такие печати вижу и подписи тоже, совершенно другая обстановка. Вроде так посмотрели, на всякий случай, поинтересовались: нормальная ли, официальная регистрация? Сказали, что да, нормальная, официальная. И после этого с этой регистрацией я ходил довольно долго, в течение нескольких недель. Один раз вечером мы с женой договорились встретиться в метро, и я шел по переходу. На этом переходе меня задержали, попросили показать документы. Я показал паспорт, который изъяли, какое-то время простоял там с массой народа, там человек было десять, постепенно это количество увеличивалось. Потому что оказалось, что людей с такой фальшивой регистрацией большое количество. Ведущий: Кирилл и Евгения не знали, что регистрация - это временная московская прописка, добиться ее в столице очень сложно. Им еще предстоит долгий путь получения российского гражданства. Петр, участник нашей предыдущей передачи, недавно стал гражданином России. Петр: Приехав сюда, я встретил дружелюбие и понимание к моим проблемам со стороны местных властей. Я даже удивился, что не было каких-то особых препон и вымогательств. Но, тем не менее, мне очень долго пришлось ждать получения паспорта гражданина России, несмотря на то, что у меня была справка из посольства о том, что я гражданин, из-за того, что у меня не было "листка убытия", который нужно было взять, уезжая и выписываясь в Ташкенте. Почему я его не взял? Были пространные намеки на то, что он просто так не дается, за это нужно что-то отстегнуть. Но, тем не менее, я думал, в конце концов уеду в Россию, сделаю официальный запрос, они никуда не денутся, им придется ответить. На запросы (я их делал дважды) власти Узбекистана не откликались. Мне пришлось просить по телефону тех, кто там остался, сходить получить этот "листок убытия". Я узнал, что пришлось заплатить. Мне его выслали заказным письмом, и только после этого я получил паспорт. Тем не менее, несмотря на то, что я смог в России прописаться и получить этот паспорт, моя специальность специалиста по маркетинговым коммуникациям, по связям с общественностью, подразумевает, что я работу могу найти в больших городах, в мегаполисах. Я бы с удовольствием жил где-нибудь на природе, но я ничего не смыслю в сельском хозяйстве и животноводстве. То есть, мне как городскому жителю приходится уезжать в город. Поэтому я приехал в Москву в поисках работы. И в общем-то нашел очень много интересных предложений, и предварительные договоренности уже были о том, что я смог бы устроиться и получить приличную зарплату. Основная проблема встала, что у меня нет постоянной регистрации в Москве, прописки, которая требуется приличными фирмами. Меня очень удивил этот факт, потому что и по конституции, и по всем законам мы имеем равные права, несмотря на свое происхождение, гражданство и так далее. Ведущий: Татьяна Михайловна - беженка из Баку. Она приехала в Россию почти десять лет назад. Татьяна Михайловна: Я врач, педиатр. Я попала сразу в санаторий в Подмосковье, бронхо-легочный санаторий, стала работать там врачом. Принял меня заместитель главного врача, взял без прописки, дал жилье в деревянном доме, вполне приличное. Какое-то время проработала я нормально, получала нормальную зарплату. Потом из декретного отпуска вернулась заведующая. Когда вернулась, тут встал вопрос, почему меня без прописки туда приняли. Началось страшное время. Потом впоследствии своему отцу, русскому человеку, я сказала: папа, я ненавижу твоих русских. Он мне ответил - ну ты же сама русская. Нет, я бакинка, я не русская. За что они так ненавидят людей, которые откуда-то приехали, что мы плохого делаем, что, мы чужой хлеб едим? Мы его зарабатываем! Я работала, у меня в это время старики уехали из Баку, дочка у меня была по чужим квартирам, она готовилась в институт после школы, я из Подмосковья ездила в Москву, чтобы ночью в чужой квартире приготовить обед, чтобы она была накормлена, чтобы все у нее было нормально. И потом, по субботам и воскресеньям - к отцу с матерью в далекое Подмосковье. И для того, чтобы мне поехать к ним и обиходить дочь, я просила - дайте мне дежурства, раз вы уж даете, заставляете меня дежурить в воскресные дни, хотя желающих дежурить со стороны на платные дежурства было полно, но дайте мне, пожалуйста, в субботу и воскресенье каждый раз поехать к отцу с мамой. Потому что денег они никаких не получали, пенсий они не получали. Только моя зарплата, я приносила продукты, я их кормила. - Нет, вы нас извините, вы у нас работаете, и пожалуйста, вот эту субботу, а следующее - в воскресенье. Почему нельзя было совместить? Все нормальные люди удивлялись. Но заведующая говорила только так. Когда я уезжала оттуда, а уехала в никуда, я слова написала такие, что спасибо, мол, тем, кто меня сюда принял, спасибо этим людям, но те, кто издевался надо мной... я не говорю о Боге, но я хочу сказать, что все-таки есть Кто-то сверху и видит, что эти люди не люди - нелюди. Ведущий: Когда начался исход русских в Россию, власти думали, что процессом этим можно управлять. Ведь раньше районы Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока заселялись целенаправленно. Существовал Оргнабор - государственная структура, комсомольские путевки, ЦК ВЛКСМ, существовал ГУЛАГ. Сегодня средняя плотность населения вдоль Транссибирской магистрали - четыре человека на квадратный километр. Люди едут не туда, где много места или куда их зовут, а туда, где есть работа, жилье, где их дети могут получить образование. Любовь Александровна: Если вы посмотрите, каковы пути миграции в Россию, то увидите, что ни россиянин не поехал на Чукотку, не поехал в Ямало-Ненецкий автономный округ, я имею в виду, с семьями. Миграция в основном шла в срединные районы России, ближе к Москве, либо на юг, потому что мы южане, мы жили даже южнее, чем город Ташкент. И для нас тоже стал выбор - либо мы едем на юг и занимаемся сельским хозяйством, поскольку в России только там пустые места, в сельской местности Краснодара и Ставрополя, либо мы едем в центр. Мы решили, что для нас и для наших детей в будущем центр предпочтительнее, поскольку мы жители городские, жили рядом со столицей, рядом с Ташкентом. Сельским хозяйством никогда не занимались ни мы, ни наши предки. Было два варианта отъезда: вместе с сотрудниками организации мужа, либо с сотрудниками организации моей мамы. И я считала, что если специалисты все уезжают в Россию на родственные предприятия, мы, имея уже профессиональные навыки, довольно быстро встанем на ноги и практически ничего не потеряем. Тем более, что к тому времени, в 92-м году, вышел закон, закон "О вынужденных переселенцах", который гарантировал всем законопослушным гражданам интеграцию в новое сообщество в течение пяти лет. Вот с этими радужными надеждами, теперь я уже точно говорю, что это были радужные надежды, мы приехали в страну. Выезд целыми трудовыми коллективами это - обычная практика. Например, несколько больших ташкентских кооперативов по строительству дорог сумели вывезти в Калининград, Прибалтику, даже оборудование. Насколько я знаю, есть поселение в Борисоглебске Воронежской области, это мигранты из Душанбе, которым удалось вывезти полностью три эшелона оборудования производственного и наладить то же самое производство, но уже в условиях России. Ведущий: Галина Игнатьевна - бакинка, не попавшая в общий поток. Галина Игнатьевна: Я - беженка. С 89-го года у меня брат-беженец из Баку проживал в гостинице "Останкино". Он был инвалидом первой группы после инсульта, который он перенес в 92-м году. Я сама педагог русского языка и литературы. Я мучаюсь, я пенсию не получаю. Я не знаю, как мне быть. Помогите, пожалуйста. Брат у меня скончался, и я в воздухе, у меня жилья нет. Я обратилась к адвокату, я сказала: я человек небогатый, вы мое дело берете в суд. Он сказал: это выигрышное дело, потому что воссоединение семьи, вы ухаживали за тяжелобольным больным братом, у которого никого нет. Пресненский суд вынес отказ, мотивируя тем, что нет документа, что умерший был моим родным братом. Бутырский суд вынес решение, что умерший был моим родным братом, были свидетели. И сейчас я опять мучаюсь. Миграционная дает ответ, что воссоединение семьи может быть только если это супруги или дети. Я не знаю, что мне делать, как мне быть. Я пришла снова к юристу, юрист говорит, что надо снова судиться. Суд теперь будет 29-го июня, опять в Пресненском суде будет суд. Суд, чтобы вынести решение, что я - беженка. Ведущий: Анна Петровна - тоже пенсионерка, одиночка, она работала на предприятии оборонной промышленности в Таджикистане. Анна Петровна: Я сейчас приехала в Москву получить документы вынужденной переселенки из Таджикистана, потому что там идет война, особенно на русских гонения. И что вы думаете, у меня сейчас в пенсионном отделе Люблино взяли и не отдали мое пенсионное дело на руки. Это мои документы. Мало того, что они мне пенсию задержали, не выплатили за 16 месяцев, еще на руки не отдали эти документы. "Вы опоздали". Где срок указан, когда идет война, не выпускают, не ходят поезда, нет транспорта, нет денег, пенсия копейки выплачивалась? И представляете, с горем пополам я доехала сюда и 16 месяцев не могу получить пенсию. Нахожусь сейчас в гостинице, дошла до того, что в социальной гостинице оказалась в Люблино. И нужно мне ее покинуть, там нельзя мне находиться. Социальная гостиница, для бомжей одно помещение, а другое для социальных людей, которые малообеспеченны, пенсионеры, которых обокрали. В милиции безобразие идет, мафия. Моей соседке приставили пистолет к уху и она ушла из квартиры. Идет гонение, в самом полном смысле, на русского человека именно в Москве. Москва - это же центр, это цивилизация, тут все права, все законы. А сейчас, куда ни пойдешь, такое безобразие кругом. Ведущий: Роза свободно говорит на таджикском и узбекском языках. У нее нет в России родных. Она получила жилье и прописку. Но, как оказалось, на исторической родине ее подстерегал ранее неизвестный ей враг - климат. Роза: Я вынужденная переселенка из Таджикистана, мама и отец были из России, а сама я уже там родилась. Некуда было ехать, только одна у меня была подруга, которая жила в Пермской области. Но я же не знала, куда я еду. Это север, считай, тем более, мне дали квартиру в аварийном доме, 25 квадратных метров. Я, дочь, сын, сын женатый, в 25-ти квадратных метрах мы живем. Это ладно. Но еще сам климат - минус 40 градусов, минус 35, нам никак не походит этот климат. Мне сказали приватизировать, я и приватизировала. Я с самого начала сразу заявление написала в миграционную службу, что в этой квартире невозможно жить. Но они мне сказали, что батарею сделают. Крыша вообще протекла, аварийный дом, никто ничего не хочет делать. А теперь я только одно прошу, я сейчас по правам человека все это написала, мне по правам человека так сказали: если будут отказы, вы нам придете принесете документы. Но еще я хотела президенту Путину написать, не знаю, если ответ получу. Но климат вообще не подходит нам. Любовь Александровна: Был такой случай смешной, когда мы первый раз в России посадили картофель. Мы долго не знали, как он растет, что это такое. Посадить посадили и ждали, когда же он проклюнется. Потому что в Азии у нас снималось два урожая, может быть, даже три, но не картофеля, а других овощей. Такая адаптация бытовая, она пришлась очень тяжелым ударом по семье. Мы живем в микрорайоне, в пяти-шестиэтажках, кругом асфальт, но нас окружают огороды, поскольку помощи от государства нет, выживать как-то надо, и землю вокруг мы решили использовать под сельхозугодья. Мы живем в пригороде Калуги, это восемь километров на юго-запад, в компактном поселении. Так случилось очень счастливо, я считаю, что в последнюю пятилетку под Калугой было построено пять микрорайонов со всей инфраструктурой, в том числе, и школа искусств, общеобразовательная школа с бассейнами, которые были привязаны к четырем мощным заводам Стройполимеркерамики. Когда сотрудники ангренского керамического завода приехали на новое место, практически, всем высококвалифицированным специалистам удалось обрести жилье. Ведущий: Нелли Владимировна родилась и выросла в Тбилиси. Нелли Владимировна: Мама успела купить сарай, а мы ничего не смогли купить. Купила в деревне сарай, такой маленький ветхий домичек, накрытый соломой, и одна комнатка буквально. Мы туда приехали, но разместиться нам негде было всей семьей. Мы поселились на Пахаре. Поселение было вынужденных переселенцев со всех точек бывших республик. "Красный пахарь" находится у химзавода. Жили в загрязненной зоне, мы прожили пять лет с этими всеми газами, с нашатырными выбросами, с аммиаком, это ужасно. Дети наши болели, мальчик мой, ему 17 лет, имеет постоянное хронические заболевание, бронхи. Сейчас мы получили в Россоши трехкомнатную квартиру. Я приехала по поводу, что у меня статус вынужденного переселенца в этом году решили отобрать, не продлили мне, сказали, что я получила квартиру. Но фактически жилье не мое, а миграционной службы. Любовь Александровна: На завод пошел работать муж. Получать новую специальность в 30 лет, а мы приехали в Россию тридцатилетними, ему было несподручно. Он классный водитель и стал потихоньку чахнуть. Для нас защиты не оказалось. И в настоящее время моя семья, у меня трое детей, то есть, мы считаемся на территории России многодетными, проживает в общежитии, в маленькой комнатке. Жилья мы не получили, хотя по закону "О вынужденных переселенцах" гарантируется защита именно многодетным семьям в течение пяти лет, а мы уже живем на территории России больше пяти лет, и все еще без жилья. Даже сами сотрудники территориальных органов Калуги не могут сказать, когда же наконец жилье, уже построенное, приведенное в порядок, будет выделено. Нам говорят усмешливо сотрудники, что как будет приказ нового министра. А новый министр в погонах, теперь разговор идет только на уровне приказа и языком приказа. Ведущий: За последние годы миграционную службу России реформировали трижды. По социологическим опросам, от 80-ти до 90% беженцев и вынужденных переселенцев жаловались на произвол и поборы, на нерешительность и некомпетентность служащих. Очень многие говорили о повальном взяточничестве милиции и даже о побоях. Прошлой осенью миграционную службу переподчинили именно милиции - Министерству внутренних дел. Общественность стала протестовать. Заместитель министра статс-секретарь Васильев сказал: "Мы не просили, но раз нам поручили еще и такую тяжкую проблему как миграция, мы постараемся выполнять ее достойно". Общественные организации подписали с МВД протокол о намерениях сотрудничества. В преамбуле сказано: "Стороны признают, что миграция для России не обуза, а благо". Тогда же родилась печальная шутка: это все равно, что общество по охране животных передать в ведение мясокомбината. Шутка оказалась пророческой. Прошло несколько месяцев, и министр внутренних дел Борис Грызлов пригласил к себе руководителей подчиненных ему территориальных служб, чтобы сообщить, что "миграционную политику необходимо повернуть на 180 градусов в интересах государства". Другое высокое должностное лицо сказало на пресс-конференции: "Романтические времена, когда мы в основном исходили из прав человека, прошли". Новая политика исходит, как теперь очевидно, из того, что до сих пор беженцам и переселенцам жилось в России слишком хорошо. Вопреки реальным интересам страны, государство идет навстречу шовинистическим настроениям, считают правозащитники и экономисты. В разряд чужаков попадают и коренные русские, участники нашей передачи. Дмитрий - бывший военный из Баку. В настоящее время вместе с семьей живет в российской деревне. Дмитрий: Когда сейчас заходит разговор - русский ты или не русский, вот вы приехали в Россию. Человеку не можешь объяснить, что за Россию я болею больше, чем ты, который вырос в этой России и которую ты даже не осознаешь. Смеются: в новом российском паспорте место рождения - город Баку, а прописка - деревня такая-то. Дело в том, что, если говорить про русскую деревню, люди не хотят работать. Иногда обращаешься: приди, помоги, я тебя отблагодарю. Он говорит - нет, я что для тебя батрак или раб? У него дома куска хлеба нет, ни работы, ничего, но он все равно не будет работать. Для себя он не делает, и ни для кого. Сейчас говорят - мы раньше лучше жили. Через каждые пять дворов машина стоит у людей. Плохая она или хорошая, старая или новая, но раньше они знали, что надо работать, потому что партия сказала, значит надо. Евгения: Когда мы ехали сюда, нам все говорили: тут очень холодно, берите много вещей. Мы понабрали вещей, приехали, вышли на улицу, и тут солнце, снег растаял. Я говорю: где Россия, где снег? Я хочу снега! Недели две было тепло, практически не было снега, чуть-чуть вывалит и растает. В Узбекистане вообще редко когда снег, по крайней мере, в Ташкенте. У нас бывает такое, что 1-го января мы сидим в легких кофточках на улице, пьем чай, напитки, потому что жарко в доме сидеть. А здесь, когда мы приехали, чуть-чуть прохладнее. Но, тем не менее, у нас хоть и не бывает снега, у нас морозы бывают сильнее, чем здесь. Ездили в деревню к моей бабуле. В России у нас двоюродные, троюродные родственники. Цены там очень низкие, люди живут все-таки в каком-то достатке, они могут держать скотину. В Узбекистане живут в мазанках, живут натуральным хозяйством. Скотину держат немногие, потому что ее тоже надо кормить. Вы знаете, очень жаркий климат, и очень быстро сгорает сено. Если вовремя не успели собрать, то оно сгорело, и скотина останется голодной. Люди живут тем, что перешивают со старших на младших одежду. Живут впроголодь, можно сказать. Тем не менее, несмотря на то, что там нет никакого дохода, они рады любому лицу, которое там появляется, люди очень добрые, очень отзывчивые. Сколько раз мы бывали в горах, приходим переночевать или что, люди нас всегда радостно принимали, всегда старались чем-то накормить, хотя самим нечего есть, всегда старались чем-то помочь. В Ташкенте такого гостеприимства от людей уже не увидишь. А в русской деревне больше всего меня смутило то, что люди сильно пьют. Дмитрий: Человека приглашаешь домой - заходите, посидим, поговорим. Сели покушать, по русскому обычаю, бутылку на стол. Мы поели, они сидят, не доедают. Может вам не понравилось? Нет, мы ждем. А что вы ждете? А что, одна бутылка и все? Для общения было им необходимо. Вы не русские, вы не можете пить двести граммов водки, налить стакан, не можете ругаться матом через каждое слово. Это не наше, это чужое. Вторая сторона, приглашаешь если в гости или что-то хорошее делаешь, на тебя смотрят - значит, он с каким-то умыслом. Не было такой открытой души, что давай сегодня я тебе помогу, завтра ты поможешь. Вместе все делать. У нас было совсем по-другому. У нас прийти в гости, помочь или позвонить попросить помощь - это было в порядке вещей, на это никто не смотрел. Любовь Александровна: Сейчас в Воротынске легче найти все другие нации, кроме местных русских. По рассказам карабахских жителей, бакинцев и сумгаитцев, когда они приехали, они местное население видели. То есть, реально видели, какие они. Я сейчас рассказываю о них как об инопланетянах. Когда я приехала, их уже не было. Мы приехали туда, где жили мигранты из разных республик - Молдова, Прибалтика, эстонцев много было, теперь Дагестан, Чечня нам подкинули мигрантов. У нас прекрасно приживаются армянские семьи, грузинские семьи, этнические, я имею в виду. Азербайджанцы и лезгины есть, есть даргинцы. Много горских национальностей. Вот идет военный, подтянутый, чувствуется, что он побывал в Германии. У них домики чистенькие, они долго служили, насколько я знаю, и привезли оттуда уже те традиции, это хорошие традиции, надо учиться. А мы - волна азиатская, мы со своим менталитетом приехали. Русские, но со своим менталитетом. Местное население мы видим в пасхальные дни, они приходят в церковь. Не мы меньшинство на их территории, а они - меньшинство на нашей территории. На 15 тысяч населения местное составляет 2 тысячи. Мы жили в своих республиках и чувствовали себя нацией титульной, нацией старшего брата. И когда я приходила в свой институт, я видела в расписании - у меня европейская группа, а рядом национальная группа. Я четко видела границу, что национальное образование другое, оно ниже, оно хуже, нежели европейское. Европейцами считались все русские. И вот эта ситуация психологическая, когда ты представляешь собой русскую великую нацию, может быть, это послужило причиной того, что люди почувствовали сильнейший дискомфорт, когда вдруг мы были старшим братом и стали никем, мы стали меньшинством. Более того, третируемым меньшинством, а потом нас стали не просто выдавливать, а, извините, отстреливать. И вот в Воротынске мы чувствуем себя опять по отношению к местному населению тем, кем мы и были там. Это достаточно комфортное состояние для мигранта. Оно, наверное, ненормальное, я так считаю. Дмитрий: О какой цивилизации можно говорить, когда привозят хлеб в неделю один раз, и люди закупают пять-шесть буханок на неделю, знают, что в течение недели хлеба не будет. Путин пришел к власти, я от него был без ума, что такой человек пришел к власти. Партия "Единство", я вступил в эту партию из-за того, что я поддерживал со всех сторон его отношение навести порядок по всей федерации. А то в Краснодарском крае один закон, там - другой закон, там - третий, там - четвертый, там - пятый. Сейчас сделали бы тот же самый БАМ. Если знаешь, что в этом будет заключаться величие страны, я бы поехал, как раньше ехали на голом энтузиазме, работал бы, зная, для чего. А когда смотришь на все, что сейчас, когда человек говорит, что голодный, жить не может, а у него сорок соток земли, и он плачет. И на сегодняшний день, если бы даже в Африку отпускали эмигрировать, чтобы только там была работа. Лишь бы работать, а у меня есть для кого работать - для семьи. Ведущий: В национальных республиках русские привыкли считать себя "белой костью". И вот они оказались в России среди российских русских и обнаружили, что эти русские и себя "белой костью" не считают, и их таковой не признают. И пострадавшими не считают: какие же это беженцы, если у них и грамоты побольше нашего, и сильнее они, а иногда и честнее нас. Любовь Александровна: Кем же мы стали здесь? Стали ли мы местными русскими? Однозначный ответ - нет, не стали мы ими. И наши дети еще не станут. Когда мы дома говорим о том, что это мы, мигранты, а это - местные русские, посмотрите как мы резко отличаемся. Никогда ни одна мигрантская семья ребенка на улицу не выбросит, мы так воспитаны в Азии. Ни одна мигрантская семья не выбросит на улицу, не перестанет заботиться о пожилых и престарелых. Это мы тоже привезли хорошее из Азии. Татьяна Михайловна: Чеченская национальность, тоже самое армянская национальность, все-таки они тянут друг друга к себе, они не оставят. Ребенка, даже чужого чеченского, или армянского, возьмут его, как-то обогреют, а если родственники, тем более, но даже чужие люди возьмут в семью. У русских этого нет. У чеченцев один работает в семье на всех, все живут в одной комнате, никто ничего не говорит. Не настолько они, может быть, чувствуют зависимость от этого человека, который работает и их кормит. А у русских по-другому. Русские живут каждый сам по себе. Кирилл: Перед тем, как перебираться в Москву, наши товарищи предупреждали, пытались рассказать о москвичах, что это достаточно сухие люди, у которых лишний раз ничего не спросишь, довольно жестокие в общении, жутко пьют. На самом деле, когда мы перебрались сюда, наше впечатление сильно изменилось. Люди вполне доброжелательные, всегда помогают, особенно услышат когда, что ты приехал из Узбекистана или вообще из Средней Азии, то пытаются как-то посочувствовать, чем-то помочь. Любовь Александровна: Мы живем в пригороде Калуги, дети наши учатся в Калуге. И в Воротынск обратно не возвращаются. Это, по-моему, хорошо, поскольку, если дети не возвращаются в наше маленькое гетто мигрантское, значит, они привыкли, они уже интегрировались в сообщество, это большой плюс. В Калуге с образовательными учреждениями все в порядке: техникумы, училища, институты и академия, все есть в Калуге, а в Воротынске ничего, кроме школ, нет. Калуге - филиалы санкт-петербургских академий, и московских институтов, и институт имени Баумана технический. Евгения: Мой муж через Интернет переписывался со многими российскими гражданами, и когда мы приехали сюда, они нас очень тепло встретили. Мы познакомились еще ближе и поняли, что мы не только знакомые, мы в чем-то похожи, у нас есть общие интересы. Мы стали постепенно все больше и больше находить себе друзей. Выезжаем за город, знакомимся еще с кем-то, где-то просто в транспорте знакомимся с приятными людьми. Москвичам нравится в нас то, что мы общительные. Мы всегда открыты, отзывчивы, всегда готовы помочь. Любовь Александровна: На лето мы ( наша общественная организация содействия мигрантам) помогаем отправлять родителям детей к бабушкам, которые с нами не уехали. Помогаем оформлять визы и информацию всю имеем, прямо как на пульсе руку держим, сколько это стоит, какие нужны документы, и так далее. И даже я сама, мы уже больше пяти лет живем в России, практически каждый год отправляю детей на родину - к солнцу, к фруктам, к бабушкам, к тетушкам, к дядюшкам в Узбекистан. Хотя это сейчас для нас, для бедных мигрантов, безумно дорого. Но мы всячески стараемся это делать и поддерживаем, может быть, миф о родине для детей. Татьяна Михайловна: Армяне стонут, они постоянно вспоминают Баку. Сейчас мы собираемся - бакинцы любой национальности - просто вспомнить, просто посидеть вместе. Как говорят, наверное, вы слышали сами, про бакинцев и одесситов, что это - отдельный народ. Ведущий: Молодежь не так остро чувствует разрыв, как старшее поколение. Те не просто сменили, а часто сломали свою судьбу. У Николая Заболоцкого есть стихотворение "У гробницы Данте". Великий итальянский поэт, как известно, был изгнанником и до самой смерти тосковал о родине, хотя расстояние между Флоренцией и Равенной сегодня может вызвать улыбку. По канве Заболоцкого Любовь Александровна недавно сочинила собственные стихи. Заболоцкий начал свое стихотворение так: Мне мачехой Флоренция была.
Любовь Александровна: Как мачехой я встречена была
Над белой усыпальницей моей
Разбит леган, как предрешен исход,
О, бей звонарь в свои колокола,
Ведь Ангрен, где мы раньше жили, это стык трех республик, трех стран - Киргизии, Узбекистана и Таджикистана. В таком треугольнике очень горячем, где, на самом деле, много стратегического сырья, угля, урана, вот эта вся каша и заварилась. Естественно, оттуда надо было бежать чем быстрее, тем лучше, чтобы спасти себя, свои жизни, своих детей. Поскольку мне очень понравилась рифмовка в родительном падеже: Тоскана - Узбекистана, в Равенне - в Ангрене, я посчитала, что мигрантская составляющая Данте и наша тут совпала. Ведущий: В России, по разным оценкам, сегодня живет несколько миллионов неузаконенных пришельцев, нелегальных мигрантов. В основном это люди, которые не могут получить регистрацию, как теперь называется прописка, которая официально считается отмененной. На этой почве расцвел доходный бизнес. Доверчивым людям продают фальшивые бумаги, получают свою долю и работники милиции. В то же время человек с деньгами, тот же террорист, приехав в Россию, в первый день может купить себе и гражданство, и паспорт. В нелегалах заинтересована теневая экономика. По новым законам и правилам, законопослушные граждане, которые переселяются в Россию, чтобы нормально жить и работать, неизбежно будут вынуждены какое-то время скрываться, жить двойной жизнью прежде, чем получат все необходимые документы. Некоторые из участников нашей передачи, находясь в таком положении, не решились назвать не только свои фамилии, но даже попросили изменить имена. Государство воюет с ними - не с изготовителями поддельных паспортов, не с чиновниками-взяточниками, а с их жертвами. Татьяна Михайловна - сотрудник одной из общественных организаций, помогающих беженцам и вынужденным переселенцам. Татьяна Михайловна: В комитете я уже работаю восьмой год. Первое время я просто ходила помогать. Помогала потому что это мое родное, здесь очень много было бакинцев, и мне хотелось помочь. Я - социальный сотрудник, в данный момент я занимаюсь еще и тем, чтобы для неимущих людей, которые приехали из разных мест не по собственному желанию, достать то, что можно достать, и то, что нам дают бесплатно. Государственная власть ничего практически не дает, но мы просим у директоров фабрик, заводов, каких-то магазинов, у простых, нормальных людей, которы помогают. Не всегда получается, не всегда относятся к этому с большим чувством ответственности или с большим добром в душе. Мне казалось первое время, что относиться и не будут. Но нет, есть организации, которые собирают вещи из своего дома, они отдают все, что только можно отдать. Это детское питание, это продукты питания для взрослых людей, одежда, обувь. Одна из фабрик дала 800 пар обуви просто так, бесплатно, чтобы подержать нас. Сейчас я занимаюсь, это даже превратилось в мою работу, общением с театрами. Беженцы говорили в первое время: у нас настолько большое горе, что не до театров, но сейчас они ко мне приходят с восторгом, со слезами на глазах, чтобы рассказать о том, как это все было. Любовь Александровна: В прошлом году впервые в России праздновался Всемирный день беженца. Для России слово беженец, для Калужской губернии в особенности, не звучит, потому что статус беженца сейчас уже больше года в Калужской губернии никому не дают. Дают статус вынужденного переселенца, либо - "внутриперемещенное лицо". Тем не менее, эта дата празднуется во всем мире уже давно. Особенные празднования происходят в Африке. Понятно, что там беженцев очень много, беженских лагерей. И мы, мигранты современной России, конечно, поддерживаем все чаяния и стремления даже африканских беженцев. На удивление, мы с ними похожи в создавшейся ситуации. Мне очень понравилось, что совсем недавно австралийцы, когда очередную волну мигрантов заперли где-то в гетто, прошли по улицам с призывом к правительству, с давлением на правительство - освободить несчастных мигрантов и дать им возможность нормально, счастливо развиваться. Я не думаю, что местное население в России выйдет на улицы и скажет то же самое, не верю. Скорее наоборот, это мигранты сейчас способны, а мы эту ситуацию отслеживаем, выйти на улицы и сказать - стоп, Россия, извини, что ты делаешь? Видимо, этому будет посвящен наш чрезвычайный съезд мигрантов, который пройдет 20-21 июня, как раз ко Дню беженца, во Всемирный день беженца. Татьяна Михайловна: Сейчас впечатление жизни здесь, конечно, совершенно другое, чем было, когда я приехала. Санаторий отошел в сторону, и в мыслях у меня только то, что слава Богу, что не все люди такие. Как тогда, когда я сказала отцу: папа, я ненавижу твоих русских. Настолько много мне попалось с тех пор хороших, нормальных людей, что я уже отошла, я согрелась. И, знаете, сейчас я не могу сказать папе таких слов, не дай Бог, я теперь папе говорю: мы среди своих, и слава Богу! Все здесь: и бакинцы, и армяне, и русские, все наши здесь. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
