Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
27.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[24-07-04]
Имя собственноеХафез АсадВедущий Виталий Портников Виталий Портников: Мои собеседники: в Москве главный редактор Интернет-издания "Ближний Восток.Ру" Александр Шумилин, в Тель-Авиве корреспондент Радио Свобода Виктория Мунблит. Герой нашей сегодняшней программы - президент Сирии Хафез Асад. Асад родился в 1928 году в бедной семье. Прошел военную подготовку в СССР. Служил в сирийских военно-воздушных силах, а в 1963 году был среди заговорщиков, свергнувших тогдашнее руководство страны. В новом правительстве Асад получил портфель министра обороны, на этом посту он пробыл до 1970 года, когда уже сам совершил дворцовый переворот и занял сперва должность премьер-министра, а год спустя и президентское кресло. Асад зарекомендовал себя как прекрасный стратег, которому было по силам справляться одновременно и с внутренней борьбой в стране, и с региональными конфликтами времен "холодной войны". В результате его правления Сирия превратилась в одно из самых влиятельных государств на Ближнем Востоке. Используя покровительство со стороны бывшего СССР, Асад вывел свою страну на второе место в регионе по военным возможностям, в этом вопросе она уступала только Израилю. Благодаря ему Дамаск умело выбрал позицию в борьбе альянса под руководством США против Ирака. Вместо того, чтобы встречаться со своим внешним противником в открытой борьбе, Асад предпочитал действовать более тонко, предоставляя врагам территорию для базирования и подпитывая их деятельность вооружением и деньгами. На протяжении десятилетий принципиальным моментом в сирийско-израильском конфликте вокруг Голландских высот было предоставление Дамаском боевикам Хезболлы поддержки размещать свои базы на территории Южного Ливана. В то же время противоречия Сирии с Турцией по вопросу распределения водных ресурсов стали толчком для решения Дамаска о поддержке курдских сепаратистов Абдуллы Оджалана в том же Южном Ливане. Борьба за возвращение Голландских высот, утраченных Сирией в войне 1967 года, была главной движущей силой президентства Асада. Не сумев достичь этой цели в ходе войны 1973 года и сражениях за Ливан, сирийский лидер нашел в себе силы пойти на переговорный процесс. Асад таким образом стремился решить проблему сам, не желая оставлять ее своему преемнику, давление на которого в этом вопросе было бы значительно сильнее. Однако переговоры при посредничестве США не увенчались успехом. Даже если бы они оказались результативными, неизвестно, сколько бы времени прошло до того момента, когда новый глава сирийского государства добился бы настолько неприкасаемого авторитета, что смог бы воплотить в жизнь решения, подписанные его отцом. Президент Сирии был полновластным хозяином у себя в стране, и как во многих государствах с неразвитыми демократическими институтами, его президентство стало приобретать черты наследственной монархии. Не успел Асад отойти в мир иной, как партия Баас в тот же день объявила кандидатом в его преемники его сына Башара аль-Асада. Виталий Портников: Хафез Асад остается и после своей смерти одной из самых любопытных и сложных личностей в истории Ближнего Востока. Во-первых, он руководитель той самой партии, для борьбы с которой была использована вся мощь военной машины Соединенных Штатов и стран-союзников - партии Арабского социалистического возрождения. Только в Ираке эта партия во главе с Саддамом Хусейном власть потеряла, а в Сирии эта партия во главе уже с сыном Хафеза Асада Башаром власть продолжает удерживать. Во-вторых, Асад представитель алавитского меньшинства. То есть человек, которому удалось навязать правление небольшого, да к тому же еще и отличающегося в национальном смысле клана достаточно большой стране, которая продолжает прославлять семью Асадов и при этом в самой Сирии остается достаточно спокойной, на первый взгляд, стабильная ситуация. В-третьих, несмотря на противостояние с Израилем, необходимо напомнить, что до сих пор Израиль контролирует часть территории Сирии, Голландские высоты, Асаду, тем не менее, без заключения мира с Израилем, продолжая поддерживать многие радикальные группировки, тем не менее, удалось уйти от открытого противостояния с Тель-Авивом. И это тоже очень важный момент в его политической биографии. Но, может быть, все это получалось поневоле? Насколько можно говорить о том, что Асад был искушенным дипломатом и человеком, который так уж стремился к стабильности? Александр Шумилин: Вполне можно говорить, что он был искушенным дипломатом, но, скорее, человеком, стремившимся к стабильности. Собственно дипломатией он не занимался никогда, он вырос и сформировался как человек военный, жесткий, причем, как вы справедливо отметили, выходец из общины алавитов, которые составляют всего-навсего 8% населения Сирии. Это говорит о многом. Хотя бы главное о том, что алавиты на протяжении многих столетий, вплоть до восхождения Асада во власть, подвергались репрессиям, гонениям, и они привыкли противостоять внешним угрозам. Это люди замкнутые, довольно жесткие, целеустремленные, как, собственно, большинство гонимых меньшинств в разных общинах разных стран, особенно стран с диктаторскими режимами и с тоталитарными традициями. Так что он сформировался далеко не как дипломат, а как, скорее, человек жесткий, стремящийся порядку, к наведению этого порядка. Что ему удалось сделать в Сирии? Он пришел к власти в конце 60 годов. Собственно, в 71 году официально он стал президентом страны, а до того он был влиятельно фигурой в правящем триумвирате партии Арабского социалистического возрождения Сирии. Он прошел практику военную в Египте в период "шестидневной войны", накануне "шестидневной войны". Он ознакомился с образом мыслей советского генералитета, находясь в России, проходя здесь стажировку. Так, конечно, это генерал, но генерал, ставший политиком, и политиком искушенным. Так что я завершаю свой монолог этим выводом: он не дипломат, а он политик с военным, стратегическим мышлением, но политик искушенный. Виталий Портников: Виктория, а для Израиля Хафез Асад был противником или все же в какой-то период сирийско-израильских отношений его воспринимали как партнера? Виктория Мунблит: Как партнера Хафеза Асада никогда не воспринимали. Но я бы сказала, что отношение к нему было следующее - многоуважаемый враг. Он действительно был уважаемым врагом по целому ряду причин. И по той причине, как профессиональный летчик и, причем, очень хороший летчик. Хочу напомнить, что он в свое время получил звание "лучший летчик Сирии". Асад делал большую ставку на развитие ВВС. Действительно, я думаю, ни одна армия, включая египетскую, не доставили Израилю столько хлопот, сколько Сирия и, в частности, сирийские ВВС. Кстати, я думаю, и по сей день в арабском мире, пожалуй, наилучшей авиацией в смысле подготовки летчиков в Сирии и это, конечно же, заслуга самого Асада. Асад был человеком, сумевшим невероятным кульбитом использовать поражение себе на пользу. Поражение в "шестидневной войне", а ведь Асад в то время был командующим ВВС, по сути, министром обороны, Асад использовал национальный шок, который был в Сирии после этого поражения. И то, что массам требовалась сильная личность, и он, министр обороны, в войне, которую проиграли, становится президентом, как бы ответом на требование масс в сильной личности. Асад проявил себя как очень жесткой политик в ситуации борьбы с палестинскими боевиками и с Ясиром Арафатом во второй половине 70 годов. И, наконец, Асад был человеком, чьему слову можно было верить. Так, я напомню, что в свое время премьер-министр первую свою каденцию в конце 70-х годов, когда обозначил, что переход сирийской армией, которая тогда преследовала палестинских боевиков, реки Литани будет рассматриваться как начало войны, вот с этого момента Израиль мог знать, что река не будет перейдена. То есть, я бы сказала, что он шел на открытые и жесткие меры, нежели проявлял какое-то изощренное коварство. И это вызывало к нему уважение. Виталий Портников: А для Советского Союза, Александр, Хафез Асад был партнером или человеком, который использовал Москву для достижения собственных политических целей? Александр Шумилин: Совершенно правильный вопрос. Ибо все, я бы сказал, без исключения лидеры арабских государств были и партнерами, и людьми, использовавшими влияние, политическое влияние Советского Союза, подстраивавшиеся под эту линию. И главным образом стремившиеся пополнить свои арсеналы вооружения первым делом, для осуществления той или иной политической линии. Как правило, это речь идет о категории лидеров радикального толка, и их политическая линия вполне определенная - противостояние Израилю. Долгое время она определялась словами "сбросить Израиль в море" до периода середины 70 годов. Так что для России это был партнер, безусловно, потому что именно такую по сути политику, политику угождения радикальным режимам в арабском мире проводила Москва все эти десятилетия, доперестроечные десятилетия. Собственно, Ближний Восток был ареной открытого противостояния США и Советского Союза. Известно, как распределялись роли политических лидеров там, и лидеры радикального толка были, прямо скажем, клиентами Москвы во всех смыслах этого слова - клиентами политическими, клиентами военными, клиентами-получателями, советского оружия, долг за который накапливался все эти десятилетия, о чем сейчас очень много говорят. В частности, долг Сирии Советскому Союзу за вооружение составляет сейчас намного большую цифру, чем та, что на слуху применительно к Ираку и Саддаму Хусейну, а именно 11 миллиардов долларов. Так что через Хафеза Асада, через Дамаск Москва проводила свою линию на Ближнем Востоке. Эта линия была в тактическом плане антиизраильской, в стратегическом - антиамериканская. Хафез Асад большую часть своего президентского срока достаточно верно служил Москве, как и Москва служила ему. Это было партнерство с четким расчетом, стратегическим расчетом и с тактической выгодой. Виталий Портников: Виктория, Хафезу Асаду пришлось передать власть своему сыну Башару. Во многих случаях передача власти сыну расценивается как раз как сила человека, которому удалось создать режим, способный к репродукции представителей семьи, к появлению престолонаследника, а не просто преемника. Но другие наблюдатели говорят о том, что Башар Асад как раз показатель того, что Хафез Асад никому в правящей партии не доверял, и что как раз с появлением сына президента на посту главы государства сирийский режим значительно ослабел, теперь былой стабильности от него ожидать не приходится. Можно говорить, что Хафезу Асаду удалось продолжить эту сирийскую стабильность и на время после своего ухода? Виктория Мунблит: Вы очень правильно сформулировали, Виталий: Хафезу Аседу пришлось, сказали вы, передать власть Башаду Асаду. Действительно, именно пришлось. Дело в том, что, видимо, в своих мечтах Хафез Асад видел на президентском престоле другого своего сына, старшего сына, но из-за произошедшей трагедии престолонаследником стал младший сын, которого сам Асад не готовил к власти, так случилось, больше никого не было. А что касается того, является ли укреплением или ослаблением власти клана Асадов, скажу, что это является и тем, и другим. С одной стороны, Асады остались у власти. С другой стороны, Башар Асад, видимо, стал тем, чем никогда не мог стать Хафез Асад. Башар Асад стал в определенной степени послушным исполнителем воли определенной части сирийского генералитета. При отце генералитет подчинялся президенту, а вот при сыне пока что сын подчиняется генералитету. Что неудивительно: Башар Асад не профессиональный военный, он офтальмолог, у него нет того навыка и той жесткой военной выправки, которая была у отца. Виталий Портников: Александр, сейчас Виктория говорила о том, что Башар Асад был безальтернативным преемником скончавшегося президента Хафеза Асада. Но, возможно, эта безальтернативность и была результатом серьезного кризиса власти, того, что сам Асад, несмотря на свою масштабность как руководителя, очень боялся сильных конкурентов. К моменту его смерти каких-либо серьезных фигур, способных возглавить Сирию, попросту говоря уже не было. Александр Шумилин: Это и так, и не так. С одной стороны, фигуры такие были, именно этих фигур Хафез Асад очень опасался. Министра обороны, своего вице-президента Хаддада, кстати, своего брата родного Рифаата Асада, с которым они в последние годы вступили в открытую конфронтацию. До того она была в течение последних десяти лет достаточно скрытая. Хафез отправил Рифаата в Женеву на четыре года, потом тот вернулся, и его еще отправили в другое место. И уже из-за границы в 99 году, то есть за год до смерти старшего брата Рифаат спровоцировал восстание и заговор против него. Это была попытка захватка власти. То есть противоречия и соперничество обострилось к концу правления Хафеза Асада, как в его семейном клане, так и в ближайшем окружении, в руководстве партии Баас и в руководстве страны в целом. Так что здесь можно говорить только о том, что он опасался более сильных фигур и фигур, опасных для его семьи и из числа ближайшего окружения. Виталий Портников: Из семьи, получается, в узком значении этого слова, если речь идет уже о неугодном брате Рифаате? Александр Шумилин: Совсем в узком, потому что, по сути, это были разные семьи, разумеется. Я уже сказал, что это были враждовавшие братья и семейные кланы. Так что выбор был сделан в пользу Башара под влиянием этих обстоятельств и с учетом перспективы модернизации, которую обозначил сам Хафез Асад в последние годы своего правления. Ведь он наметил некоторые линии политики, по сути направленные в сторону либерализации политической системы, экономической системы. Но уже тогда на первом этапе этой линии резко воспротивилось то самое ближайшее окружение из числа генералов. И Хафез Асад начал, по сути, чистку в этих двух сферах - своем семейном клане в широком смысле избавляться от соперников. Кстати, он нейтрализовал младших братьев. У Башара, уточню, было еще двое братьев помимо старшего, погибшего Базеля, у него еще было два младших брата, которые тоже изъявляли некоторые претензии, скажем, если не на верховную власть, то, по крайней мере, на близость к верховной власти, и, прямо скажем, мутили воду. Зачисткой этого поля Хафез Асад занимался все последние месяцы. Он приблизил к себе Башара, вызвав его из Лондона, и поручил ему несколько функций, сделал его своим политическим советником, заставил его пройти курсы в военной академии, присвоил ему звание полковника и доверил несколько важных миссий, таких, например, как борьбу с коррупцией, фактически он возглавлял структуру, курировавшую борьбу с коррупцией, - а это колоссальная проблема для Сирии. И борьбу с наркобизнесом - это вторая колоссальная проблема для Сирии, что заслуживает особого, наверное, внимания. Но на этих чувствительных постах находился как раз Башар, тем самым он должен был завоевать авторитет, что в общем-то и произошло. Виталий Портников: Хафез Асад был одним из представителей той плеяды арабских лидеров, которые во многом изменили лицо Ближнего Востока. Но весьма примечательно, что люди, находившиеся рядом с ним, Анвар Садат в Египте, король Хусейн в Иордании, король Хасан в Марокко, они во многом стремились к нормализации отношений с Израилем. Гласно или негласно, но, тем не менее, эта нормализация произошла. Хафез Асад к такой нормализации не стремился. Почему, Виктория, как вы считаете? Виктория Мунблит: Я не уверена, Виталий, что так уж не стремился. Иное дело, что Хафез Асад не был готов на нормализацию отношений, скажем так, на тех условиях, которые тогда вырабатывались. Но более того, я бы сказала, что после подписания мирного договора с Иорданией, Асад почувствовал, что поезд уходит, поезд ближневосточного мирного процесса, и надо туда вскочить. И вот тогда начались передаваемые Асадом через различных лиц, представителей ООН, представителей других государств послания израильскому руководству предложения начать переговоры. Так что переговоры он был готов вести и в общем был готов придти к мирному соглашению. Иное дело, что он был жесток и неуступчив в своих требованиях. Кстати, Виталий, хочу обратить ваше внимание на один момент. Когда от Асада-отца приходили предложения начать переговоры, в Израиле начиналось невероятное оживление, к этому относились весьма и весьма серьезно. Когда подобные предложения поступают от Асада-сына, их пренебрежительно отклоняют, не обсуждая. Виталий Портников: Президент-борец - так Хафеза Асада именовали официально. Насколько для Асада, Александр, был важно превратить Сирию из небольшой арабской страны в геополитический фактор или же он просто обеспечивал безопасность собственному режиму, например, когда вводил войска в Ливан и подчинял эту страну по сути сирийской юрисдикции, когда боролся с Организацией освобождения Палестины? Были ли такие масштабные геополитические задачи или это просто было удержание власти в конкретной стране? Александр Шумилин: Это было их инструментом удержания власти и, самое главное, что в отличие от всех других ведущих игроков арабского мира, скажем, богатыми нефтью монархиями Персидского залива или достаточно сильным в военном отношении и мощном своими размерами Египта, Сирия не обладала такими козырями. И Хафез Асад сделал ставку изначально, геополитическую ставку на усиление, на поддержание напряженности с Израилем, дабы тем самым выйти на передний план противостояния арабов с Израилем и иметь с этой позиции все то, что он имел - политическое уважение, потоки финансовые очень мощные из стран Персидского залива и имидж главного арабского несгибаемого лидера в том, что касается противостояния Израилю. А эта проблема арабо-израильского противоборства была и остается основной политической, геополитической, как мы сейчас видим, проблемой не только для региона, но и для всего мира. Следовательно, своей жесткостью он набирал очки, усиливал свой геополитический вес. И эту линию он проводил всегда. Ей пытается следовать и его наследник Башар Асад. Именно здесь проявляется определенная двойственность его политики, то есть он не может отказаться от той жесткости на поверхности, той словесной жесткости, которую всегда фиксировал, всегда демонстрировал его отец. Но вместе с тем он проявляет, по сути, гибкость. Это ему делать непросто, ибо многие кланы старой гвардии еще активны, еще властны, и они ему сейчас вставляют массу палок в колеса. Отсюда двойственность его поведения и во многом противоречивость. Но я опять вернусь к этому главному тезису, что основной авторитет его отец, и вместе с тем Сирия в арабском мире, а вместе с тем и в более широком плане, в мировом плане набирала за счет жесткого отношения к Израилю. И этот фактор был и остается важным для Башара также. Виталий Портников: Виктория, Хафез Асад скончался 10 июня 2000 года, прошло уже несколько лет. Как вы считаете, остается ли Сирия страной Хафеза Асада? Виктория Мунблит: Думаю, что нет. Кстати, будучи согласна с Александром Шумилиным в том, что жесткое противостояние Израилю давало Асаду политические очки, хочу сказать, что мир менялся. И то, что в течение многих лет правления Асада действительно давало ему очень мощную позицию, в последние годы правления Асада скорее отодвигало его на политическую периферию. На этой же политической периферии сегодня, с моей точки зрения, находится и нынешняя постхафезасадовская Сирия. И воистину похоже на то, что Башар не та фигура, которая может вывести ее с этой периферии. Виталий Портников: А вы, Александр, считаете, что Сирия остается страной Хафеза Асада и сегодня или она другая, как по мнению Виктории, постхафезасадовская страна? Александр Шумилин: Да, это уже постхафезасадовская страна. И я считаю, что это к лучшему. Ибо совершенно другие условия складываются в регионе, и действия Башара в последние месяцы после разгрома режима Саддама Хусейна, его попытки наладить отношения с Соединенными Штатами, пойти навстречу ранее отвергавшимся планам ближневосточного урегулирования, в том числе и Саудовской альтернативы, да и сейчас разрабатываемой Мубараком идеи проведения демократических реформ на Ближнем Востоке, все это говорит о том, что новое руководство, окружение Башара, он сам находится в определенном смятении. И он лично по-прежнему демонстрирует жесткость, отвергая слишком компромиссные планы. Но демонстрирует это на словах, на деле он делает шаги навстречу. И это веление времени, ситуация действительно качественно иная. Особенно, я подчеркиваю, важнейший фактор - это оккупация Ирака, который соседствует с Сирией. Разумеется, Сирия уже далеко не страна Хафеза Асада. Теперь надо смотреть, как будет обстоять дело под новым президентом. Я полагаю, что это человек реалистичных взглядов. Сейчас налаживается определенный диалог, и он способен это делать, с основными мировыми игроками, с Соединенными Штатами, и с Россией. Посмотрим, наверное, все идет в направлении политического урегулирования. Но риторика воинствующая всегда будет звучать из Дамаска как напоминание о льве-отце, несгибаемом льве и сфинксе Хафезе Асаде. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
