Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
27.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[17-05-01]
Полигон "Красный бор"Ведущая Марина Катыс Марина Катыс: Говорит Радио Свобода.
Предполагается, что конвенция вступит в силу в 2004 году. Для этого ее должны ратифицировать, по крайней мере, пятьдесят стран. Санкт-Петербург является одним из крупнейших источников загрязнения Балтийского моря. Около тридцати процентов городских стоков сбрасываются в акваторию Балтики без всякой очистки, что является нарушением международных обязательств по охране Балтийского моря и положений Хельсинской конвенции, подписанной Россией. Кроме того, в Ленинградской области расположено более десяти объектов, признанных международным сообществом крайне опасными. Большинство из них находится вблизи балтийского побережья. Один из них - полигон по захоронению токсичных отходов "Красный бор", расположенный в тридцати километрах от Санкт-Петербурга. Об истории ее создания я беседую с президентом союза "За химическую безопасность", доктором химических наук Львом Федоровым. Насколько я знаю, "Красный бор" - это единственный легальный полигон для захоронения особо токсичных отходов в Российской Федерации. Или я ошибаюсь? Лев Федоров: Слово "легальный" сразу означает, что так оно и есть. У нас в Российской Федерации все отходы, токсичные и малотоксичные, среднетоксичные и почти не токсичные, они все в одно место складывались. Это было ужасно. В Санкт-Петербурге, когда он еще был Ленинградом, где-то в году 1967, приняли решение: "Давайте, мы токсичные отходы хранить будем отдельно" - и выбрали на время полигон в тридцати километрах от Санкт-Петербурга. Исторически это было прогрессивное явление. Ну, в самом деле, Санкт-Петербург - это 850 предприятий только там хранили свои отходы, большинство из них, естественно, принадлежали ВПК, естественно, их отходы были, как поручик Киже, секретные, фигуры не имели. Не дай Бог, узнаешь. Тогда можешь судить о характере производства этого предприятия, чего доброго загремишь в ФСБ. Значит, территория эта примерно в 78 гектаров. Начал он работать где-то на рубеже 1969-70 годов, хотели года на три, может быть, на пять, а получилось на тридцать лет с хвостом. И до сих пор это кровоточащая рана. Исторически как это получилось? Нашли выход кембрийской глины наверх и считали, что - кембрийская глина, и никуда ничего не пропустит. Делали глубочайшие котлованы, ну, метров этак на 20 - на 25, выкапывали глину, складывали туда все это хозяйство, компот такой, закатывали сверху глиной, и вот 65 таких закатанных уже шламонакопителей существует, а шесть открытых. Вот эти шесть открытых - это и есть открытая рана. Потому что весной и осенью, как только дожди пошли, так считайте, что у вас это все должно выплескиваться Марина Катыс: С такой оценкой ситуации, сложившейся на полигоне, согласен и руководитель санкт-петербургского "Зеленого креста" Юрий Шевчук. Юрий Шевчук: Полигон наш "Красный бор" превратился в такую бомбу замедленного действия. Пока из него ничего в него, собственно говоря-то, и не попадает. Но в любой момент произойдут какие-либо изменения погодные или случится что-нибудь еще, в общем, размоется обваловка, и какой-либо ручеек или река окажется в притоке Невы и оттуда попадет в Неву, а Нева, как известно, это единственный источник водоснабжения Петербурга. Марина Катыс: И снова я обращаюсь с вопросом ко Льву Федорову. Какого рода вещества захоранивались в "Красном бору"? Лев Федоров: Все. Все токсичное. То есть, любые гальванические шламы, это, стало быть, вся металлообработка Санкт-Петербурга шла сюда фактически, если речь идет о гальванических шламах. Сельское хозяйство позволило себе не захоранивать ненужные пестициды где-то, а тоже захоронило здесь. Радиоактивные отходы не брезговали скидывать сюда. Впору задать вопрос: "А что там такое токсичное?" Не могу сказать. В этом вся беда. Когда 850 предприятий гигантского города, большинство из которых принадлежали ВПК, сбрасывают все вместе, происходит такой компот, который, ну, в дурном сне не приснится. Обычно мы говорим, вот смог. Что такое - "смог"? Это: какое-то предприятие, какой-нибудь "ласковый" нефтеперегонный завод что-то выбрасывает, ну, 25-30 веществ. А в воздухе это все под воздействием солнца преобразуется в новые вещества, иногда токсичные, иногда малотоксичные, когда как. Это называется смогом фотохимическим. А тут происходит образование тысяч новых веществ, включая тысячи же и токсичных веществ, у которых мы даже не знаем названия, просто потому, что мы не знаем, что они образуются. Это ужасно, это действительно гигантский нарыв, который вряд ли они сумеют закрыть в ближайшие годы. Марина Катыс: То есть, если я вас правильно поняла, это можно рассматривать, как некую гигантскую колбу в какой-то химической лаборатории, где опытным путем смешиваются самые разнообразные токсичные вещества, с неизвестным результатом конечной химической реакции? Лев Федоров: Да, именно так. Марина Катыс: Полигон "Красный бор" находится в тридцати километрах от Санкт-Петербурга и в двадцати пяти километрах от городского водозабора. Но на самом деле, он находится в семистах метрах от реки Большая Ижора, которая впадает в Неву выше водозабора Санкт-Петербурга. И в 1994 году это едва не привело к масштабной экологической катастрофе. Однако тогда работники полигона сумели удержать ситуацию под контролем. Позднее они нарастили вокруг каждого из шести открытых котлованов для захоронения токсичных отходов земляные валы высотой четыре метра. Однако это не гарантирует безопасности. Во время очередного наводнения ил паводка вода сможет размыть земляные дамбы, и тогда токсичные отходы потекут прямо в Большую Ижору. Но есть и другая опасность, о которой почему-то практически никто не говорит. Слово Льву Федорову. Лев Федоров: Когда думали первоначально, как его разместить, и решили разместить в тридцати километрах от Ленинграда, то, естественно, как всегда, о людях и не подумали. Потому то люди живут не только в Ленинграде, но они живут и в том районе, по-моему, это Колпинский, что ли, район, где расположен этот самый полигон. И в санитарно-защитной зоне, а там им отвели трехкилометровую зону, четыре деревни. И эти четыре деревни, там Мишкино, Феклистово, сам Красный бор и я забыл четвертое название, они все тридцать лет так и остались, за них никто не стал выселять. Да и сам город Колпино находится километра три-четыре от этого места, а там 180 тысяч жителей. Так что не просто колба с химическими реактивами, а колба, которая планомерно губит людей. Марина Катыс: За три десятилетия полигон практически выработал свой ресурс, и просто захоранивать на его территории токсичные отходы стало уже невозможно. Уже боле пятнадцати лет ведутся разговоры о необходимости строительства завода по утилизации этих отходов. Вот что говорит по этому поводу директор полигона "Красный бор" Владимир Вовщанов. Владимир Вовщанов: Я пришел очень давно на этот полигон, уже 14 лет, пришел туда только из того расчета, что буду строить завод. Меня на это в свое время брали на работу. Это было в 1988 году. Завод строится до сих пор. Правда, фактически он начал строится с 1996 года. Но сейчас, вот если рассматривать первую очередь завода, на которую нужно порядка 850 миллионов рублей, освоено на начало года порядка 15 процентов. Я думаю, что таким темпом где-то к концу следующего года может быть построена первая очередь на прием сорока тысяч тонн в год. Альтернативы нет - дальнейшего существования полигона, как строительство завода. Марина Катыс: С этой точкой зрения согласны далеко не все специалисты. В частности, вице-президент ассоциации "Технология-21", доктор физико-математических наук Михаил Кнадько оценивает этот проект как крайне неудачный. Михаил Кнадько: Те технологии, которые были заложены в изначальный проект, они все устарели. И тот завод, с которым я знаком, вот с технологическими решениями, я считаю, что они должны быть пересмотрены. Многие решения, которые туда вкладывались, они вкладывались в начале девяностых годов. С тех пор уже прошло много времени и, мало того, все сменилось, начиная от технологий и кончая экономическими условиями. Марина Катыс: Но пока идут споры по технологическим проблемам и обсуждаются вопросы финансирования этого долгостроя, на полигон "Красный бор" продолжают свозить токсичные отходы. Говорит президент союза "За химическую безопасность", доктор химических наук Лев Федоров. Лев Федоров: Сейчас с колес, в трех каких-то печках жгут. Вот все, что подвозит город токсичное, да? вот все это жгут. Ну, дальше начинается сказка про белого бычка. Все уже сейчас выучили наизусть: "Нельзя жечь ниже 1200 градусов". И, разумеется, все население знает это, должно быть 1300. Разумеется, главный инженер всем говорит визитерам: "У нас 1300" - и никаких гвоздей. Когда вы заглянете туда, на эти приборы, то выяснится, что там, действительно, что там стрелка стоит на 1300, но это не имеет никакого отношения к температуре процесса. Таким образом, это и фабричное производство поддиоксинов. Марина Катыс: В январе прошлого года руководство полигона "Красный бор" было оштрафовано на значительную сумму за то, что содержание токсичных веществ в обводном, или как его еще называют, дренажном канале, прорытом вокруг территории полигона, во много раз превышало допустимые нормы. В частности, содержание фенола в водах канала превышало нормы ПДК в восемьсот раз. Но, как выясняется, далеко не все токсичные отходы Ленинградской области попадают на хранение на полигон "Красный бор". Говорит руководитель санкт-петербургского "Зеленого креста" Юрий Шевчук. Юрий Шевчук: Обычно ведь бывает как? Директор, у которого образуются эти самые отходы, сталкивается с предложениями от десятков фирм. Все они лицензированы, все имеют необходимые бумаги, которые согласны вывезти, по госцене даже, эти самые отходы. На самом деле, конечно, они вывозить ничего не собираются. Они просто выдадут справку, что данная лицензированная фирма вывезла из данного предприятия отходы на захоронение. И частью денег, которые эта фирма получила, она делится непосредственно "черным налом" с директором этого самого предприятия. И все довольны. Те деньги, которые получают за "левый" вывоз отходов, они, естественно, больше любого штрафа. Марина Катыс: Это подтверждается и данными экспертов "Гринпис России". Значительная часть этих отходов оказывается на несанкционированных свалках близи города. Я беседую с координатором токсической компании "Гринпис Россия" Алексеем Киселевым. Алексей Киселев: Насколько, опять-таки, мы знаем, в городе уже существует ряд других коммерческих предприятий, которые заключают такие же подряды на вывоз отходов от предприятий, и как они с ними распоряжаются, не знает никто. То есть, вывозят ли они куда-то в другие регионы, действительно ли они занимаются переработкой, или они просто выливают это в соседний лес, этого никто не знает. Марина Катыс: Довольно долго ведутся разговоры о том, что необходимо закрыть полигон "Красный бор". Насколько это вообще перспективно, такое решение вопроса? Алексей Киселев: Те идеи, которые сейчас предлагаются, то есть, это построить печки, начать сжигать, ну, наверное, это для токсичных отходов это не очень хороший вариант. Марина Катыс: Тем более что сжигание уже происходит на острове Белом, да? Алексей Киселев: Ну, на острове Белом сжигают илы, сжигают илы центральной станции мелиорации, которая принимает на себя 70 процентов бытовых и промышленных стоков Санкт-Петербурга, то есть, это очень мощный объект, находится на рукотворном острове под названием Белый. Завод новый, то есть, ему там три-четыре года. Город насыщен промышленными предприятиями, выбросы которых практически неконтролируемы по очень большому количеству параметров. В городе была в свое время диоксиновая программа, которая худо-бедно финансировалась из бюджета, они смогли единственное - контролировать полихлорбифенилы в почве. Сейчас финансирование прекращено, и кто будет вести мониторинг, неизвестно. Марина Катыс: Построенный четыре года назад завод сжигает илы с городских очистных сооружений, на которые поступают коммунальные и промышленые стоки. Технология сжигания осадочных илов на острове Белый также не является чистой с экологической точки зрения. Например, зола, образующаяся при сжигании, крайне токсична и уже не может быть утилизирована никаким образом. Это, что называется, неуничтожимый остаток. Говорит координатор токсической программы "Гринпис Россия" Алексей Киселев. Алексей Киселев: Брали мы пробу золы, то есть, той самой, что оседает на электрофильтрах и вывозится, по тем данным, что опубликованы официально, вывозятся на НПО "Керамика", из которой делают кирпичи. Сейчас, да, производство этих кирпичей на некоторое время приостановлено. Зола эта очень токсична, то есть, там и диоксины, нам и ПХБ, там и тяжелые металлы, счет которых идет на граммы, и в ряде случаев на десятки грамм. Естественно, ни о каком кирпиче, ни о какой там подсыпке в дороги речи быть не может - это очень токсичные отходы, которые необходимо захоранивать, вплоть до того же "Красного бора", и если еще не лучше. Было бы очень здорово, если бы прокуратура Санкт-Петербурга и Ленинградской области все-таки начала расследование и выяснила, кто вообще подписывал такие гигиенические заключения, и почему никто не анализировал вообще реальный химический состав этой золы. То есть, мы готовы отвечать за свои слова, у нас документы сертифицированы лабораторией по тяжелым металлам и по хлор органике, и по диоксинам в этой самой золе. Марина Катыс: А какая мощность этого завода, какое количество ила в год он перерабатывает и сколько образуется золы в результате? Алексей Киселев: Значит, он перерабатывает 250 тысяч, соответственно, тонн этого ила, и образуется порядка 26,5 тысяч тонн золы. То есть, уменьшает, грубо говоря, ил в десять раз, и вот эти 26 тысяч тонн неизвестно куда, собственно говоря, деть. То есть, за три года он тысяч 100-150 уже наработал. Куда она вся ушла, никто не знает. Марина Катыс: То есть, сейчас конкретных мест хранения этой золы нет? Алексей Киселев: Очень большая куча золы находится у производителей кирпичей НПО "Керамика" и в районе Таллиннского шоссе, насколько мы знаем, куда-то она сейчас высыпается. Марина Катыс: Удивительно, однако, прокуратура Ленинградской области до сих пор так и не заинтересовалась производством особо токсичных строительных материалов на предприятии "Керамика". Впрочем, на экологию Балтийского моря влияют не только и не столько полигон "Красный бор" и завод по сжиганию илов на острове Белый. Гораздо больший вклад в загрязнение Балтики токсичными отходами вносят целлюлозно-бумажные комбинаты, в частности, калининградский комбинат "Цепрусс", Неманский ЦБК и Советский ЦБК в городе Советск. Сбросы только одного из них, "Цепрусс", равны тридцати процентам всех стоков целлюлозно-бумажных предприятий европейских стран. Пробы, взятые в районе ручья Лаковка в сточном канале у северной границы комбината "Цепрусс", показали присутствие в значительных количествах диоксинов, фуранов и полихлорбифенилов, то есть, трех из двенадцати самых ядовитых из известных в мире химических соединений. Говорит координатор токсической программы "Гринпис - Россия" Алексей Киселев. Алексей Киселев: Единственный комбинат, которые остался на берегах Балтики, который использует молекулярный хлор, это ЗАО СП "Цепрусс", город Калининград. Это - единственное предприятие на балтийском берегу, которое еще живет прошлым веком. Предприятие, которое не имеет очистных сооружений в принципе. То есть, все, что выбрасывается в качестве сточных вод в цеху, все это прямой наводкой летит в Прегор, а до Балтики там уже считанные километры. Концентрация там, ну, просто валит, наверное, с ног, если бы вот напрямую на человека направляли. То есть, по нашим подсчетам один только маленький заводик выбрасывает 8 грамм диоксинов, это приблизительно сравнимо с выбросами всех мусоросжигательных заводов Нидерландов. Это очень большая цифра, очень большая, это 8 грамм диоксинов в год. Поэтому, по крайне мере, мы делаем большую ставку на эту Конвенцию по стойким органическим загрязнителям, потому что это первая глобальная конвенция, направленная на контроль за загрязнением, в первую очередь, за самыми опасными химическими веществами на земном шаре. И дело в том, что эта конвенция по сути своей имеет обязательную юридическую силу. То есть, она становится над национальным законодательством. Марина Катыс: Недавно власти Финляндии и Швеции распространили следующее предупреждение. Женщинам в репродуктивном возрасте не рекомендуется употреблять в пищу балтийского лосося, форель и сельдь чаще, чем один раз в месяц. Беременным и кормящим матерям нельзя есть окуней, щук, судаков, налимов, палтусов и угрей. По данным "Гринпис", содержание в крови жителей Санкт-Петербурга диоксинов и фуранов сопоставимо с концентрациями, обнаруженными в организме женщин в одном из самых неблагоприятных городов России -Чапаевске. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
