Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
27.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[16-12-02]
Континент ЕвропаРасширение Европейского Союза и дебаты о приеме ТурцииРедактор Елена КоломийченкоЕлена Коломийченко: 2002-й год европейцы запомнят как год появления общей валюты - евро, и как год расширения Евросоюза. В мае 2004-го года десять новых стран станут членами этой организации. По итогам переговоров и консультаций такое решение было принято в конце прошлой неделе на встрече лидеров Европейского Союза в Копенгагене. И в мае 2004-го года Евросоюз будет состоять не из 15-ти, а из 25-ти стран. После трудных дискуссий о финансовой поддержке десяти новых государств Центральной и Восточной Европы ( плюс Мальта и Кипр) главным в общеевропейской повестке дня стал вопрос о присоединения к ЕС Турции. Несмотря на настойчивые уговоры со стороны американцев, европейцы остались при своем мнении: к концу 2004-го года мы посмотрим, что смогла достичь Турция в плане демографических преобразований и экономики, и тогда с 2005-го можно будет приступить к переговорам. Расширение Европейского Союза и дебаты о приеме Турции - вот главные темы нашей программы. Саммит в Копенгагене во многих отношениях открыл новую страницу в современной истории Европы - таков лейтмотив большинства комментариев в европейской печати. С обзором некоторых публикаций - Иван Воронцов. Иван Воронцов: Вокруг возможности или невозможности, необходимости или нецелесообразности принятия в ЕС Турецкой Республики идет много споров. Говорится, в первую очередь, о том, созрела ли для этого ее экономика, как обстоят дела с правами человека. Сторонники принятия Турции настаивают на том, что, когда она будет внутри ЕС, на нее легче станет оказывать давление. Также утверждается, что, открыв двери для Анкары, Европа покажет мусульманскому миру, что она свободна от расистских предрассудков и не является христианским клубом, а, отвергая Турцию, можно, мол, наоборот, толкнуть ее в руки исламистов. Все это весьма логично. Трудно, однако, и не согласиться с бывшим президентом Франции Валери Жискар Д'Эстеном, заявившим, что он не может представить себе вхождение Турции в состав Объединенной Европы. Действительно, дело ведь не в правах человека и не в расизме. Непросто оспорить мнение тех, кто считает, что Турция азиатская страна, а турки - азиатский народ с азиатской культурой, и права человека здесь, наверное, в общем-то, не причем. Лево-либеральные европейские масс-медиа, да и политики, почти в один голос подвергли Валери Жискар Д'Эстена резкой критике, но теперь он получил премию Карла Великого именно за свой вклад в объединение континента. "Случайно ли, - пишет по этому поводу Frankfurter Allgemeine Zeitung. - Решение о вручении премии Д'Эстену - это пощечина главам стран ЕС, которые как раз решили принять в свой союз 10 новых государств. А в будущем, несмотря на все, пойдет речь о вступлении Турции. Между тем, уже сейчас никто не знает, как будет развиваться союз из 25членов. И когда их было 15, с очень многим ЕС не справлялся, и был лишь ограниченно дееспособен. А будущее новой Европы в густом тумане. Тот факт, что происходит, по сути дела, воссоединение Западной и Восточной Европы, преодоление искусственного ее разделения, не может закрыть глаза на потерю ориентиров европейскими правительствами. Вместо того, чтобы добиваться духовного воссоединения восточных и западных европейских народов главы государств ЕС открыли Турции дорогу в этот еще хрупкий, не уверенный в себе союз. Это показывает, сколь малое значение для них имеет культура Старого света, единственный надежный фундамент Европейского Союза. А осознание своих границ - это ведь тоже часть самосознания. Европа - не связка государств, объединенных по геостратегическим или экономическим соображениям. Европа - это общество народов, выработавших за века общие ценности и добровольно объединившихся ради их защиты. Границы этого союза не произвольны. И Турция не является частью этой Европы. Жискар Д'Эстен недавно сказал вслух эту истину. В том числе за это он и получает премию памяти творца Старого света Карла Великого" - пишет Frankfurter Allgemeine Zeitung. А вот эксперт по Ближнему Востоку Петер Шолль-Латур пишет о нынешнем ведущем политике, лидере победившей на недавних выборах Партии благоденствия бывшем исламисте Реджепе Таипе Эрдогане. "Эрдоган считается надеждой Турции. Харизматический лидер, бывший футболист и мэр Стамбула, утверждает, что будет блюсти основной принцип кемализма - отделение религии от государства. Выглядит, однако, странно, когда этого ревностного мусульманина изображают на плакатах рядом с портретом светского Ататюрка, неуважительно отзывавшегося о пророке Мухаммеде. Есть ощущение, что крайне осторожный в последнее время в политических высказываниях Эрдоган скрывает свои исламистские взгляды, но не отказался от них. А за кулисами в Анкаре идет ожесточенная борьба за власть. На турецких генералов Эрдоган действует как красная тряпка. Причем он, выступая за вступление в ЕС, пользуется поддержкой населения, но преследует при этом и собственные цели: интеграция в европейские структуры ограничила бы политическое влияние военных. Европейцам же следовало бы открыто дать понять Анкаре, что у континента есть географические границы, что Турция остается наследницей Османской империи, и что республика Ататюрка может, сотрудничая с Европой, стать примером обновления и развития для всего исламского мира. А вот вступление Турции в ЕС привело бы к потоку иммигрантов и возникновению подобных балканским конфликтов в самом сердце Европы", - пишет в газете Welt Петер Шолль-Латур. Елена Коломийченко: К первому мая 2004-го года Европейский Союз будет включать 25 стран с населением около 450-ти миллионов человек. Некоторые эксперты утверждают, что расширение на Восток приведет к росту бедности в Евросоюзе в целом, поскольку экономика новых членов ЕС существенно отстает от прежних. Оппоненты возражают, полагая, что с расширением увеличится число потребителей европейских товаров и услуг, а это в свою очередь может быть благоприятно для всех стран континента. Так или иначе, но через 57 лет после окончания Второй Мировой войны и 13 лет спустя после падения берлинской стены и распада соцлагеря Европа вновь обретает единство. Премьер-министр Дании Андрес Расмуссен, председательствовавший на высоком собрании в Копенгагене на прошлой неделе, заявил, что решение нынешнего саммита ЕС означают, что послевоенная Ялта отныне не определяет жизнь Европы, отныне Ялта - прошлое. Однако, несмотря на победные фанфары в Копенгагене, отнюдь не все проблемы представляются решенными, страны-кандидаты готовятся к проведению референдума у себя дома, а брюссельские чиновники продолжают рассуждать о работе общеевропейских институтов в новых условиях. Мы обсудим итоги саммита в Копенгагене с Семеном Мирским из Франции, Джованни Бенси, находящимся в Италии, и с нашим автором в Варшаве Ежи Редлихом. Первый вопрос в Польшу. Ежи, довольны ли поляки теми результатами, с которыми они вернулись из Копенгагена? Ежи Редлих: В общем, довольны. Я скажу так: проведенный блиц-опрос на следующий день после согласования условий вступления Польши в Евросоюз большинство опрашиваемых сочло вторым по важности событием в новейшей истории Польши. Первым анкетированные считают обретение Польшей вновь независимости в 1918-м году после более, чем столетней неволи. Конечно, в этом результате существенную роль сыграл эмоциональный фактор, убежденность многих в том, что вот наконец Польша по-настоящему возвращается в Европу. И еще одно историческое сравнение: 13-е декабря до сих пор ассоциировалось поляками с датой введения военного положения в 81-м году, когда было подавлено свободолюбивое движение "Солидарность". С тех пор был, конечно, проделан большой путь к независимости, демократии, свободному рынку для того, чтобы 13-е декабря стало новой символической датой - присоединение Польши к Европейскому сообществу, причем,как полноправный его член. Елена Коломийченко: Ежи, я читала одну из статей в западной прессе, автор этой статьи говорит о том, что нынешние высшие представители власти в Польше, а именно президент Александр Квасьневский и премьер-министр Лешик Миллер, тогда, 13-го декабря, о котором вы только что упоминали, входили в число сторонников объявления военного положения Ярузельским и так далее. Как вы думаете, чем обусловлена трансформация их самих как политических лидеров? Ежи Редлих: Действительно, это так и было. Может быть, они не были приверженцами введения этого военного положения, но, тем не менее, они оба были активистами Польской Объединенной Рабочей партии. Изменилось, ну что ж изменилось? Люди меняются в связи с обстоятельствами, которые за эти 13 лет после коммунизма в Польше произошли. Миллер даже сказал так, что он ставит на одну карту существование своего правительства с принадлежностью Польши к Европейскому Союзу, и он заявил даже, что его правительство подаст в отставку, если это не произойдет. Но, тем не менее, сегодня в радиоинтервью он сказал, что это уже так тесно он эти обстоятельства не связывает, он считает, что победа уже хотя бы на 60% одержана. Елена Коломийченко: Спасибо, Ежи Редлих. И теперь с вопросом во Францию к Семену Мирскому. Семен, Франция была один из самых яростных оппонентов по вопросу субсидий сельскому хозяйству. С каким настроением вернулись французы, несмотря на политические фанфары, так скажем? Семен Мирский: Действительно, Франция была и продолжает оставаться тем голосом среди 15-ти государств, уже ныне входящих в Европейский Союз, который наиболее трезво оценивают ситуацию, говоря, что жить надо по средствам. Нельзя в эйфории Копенгагена, в эйфории расширения Европы, в эйфории утверждения о том, что мы являемся свидетелями исторического момента, забывать, что за все в жизни и особенно в политике надо платить. Так что в этом отношении французы считают, что они имеют все основания для удовлетворения, потому что, как мы знаем, расширение Европы в том виде, в каком оно было подписано в Копенгагене, является наиболее дешевым в денежном выражении вариантом, всем пришлось пойти на уступки. И даже Польша, которая считается, как мы только что слышали из уст Ежи Редлиха, как раз той страной, которая получила относительно больше всех других стран-кандидатов, даже Польша не получила всего, на что она претендовала. Так что с точки зрения меркантильной, и в этом была суть вопроса вашего, конечно, французы довольны, ибо они считают, Жак Ширак считает, что с помощью германского канцлера Шредера они сумели провести от начала до конца линию на бережливость, линию на экономное ведение европейских дел. И здесь, конечно, существует очень явный педагогический фактор. Тем самым жесткое ядро нынешней Европы хотело показать странам-кандидатам, что это не будет рог изобилия, что и впредь, когда Европа будет насчитывать не 15, а 25 стран-членов, надо будет переворачивать два раза каждый цент и каждый евро прежде, чем его выдать, ибо жить надо по средствам. Елена Коломийченко: Благодарю, Семен. Джованни Бенси, итальянское правительство во главе с Сильвио Берлускони, отнюдь не всеми рассматривается как сторонник расширения Европейского Союза. Действительно, члены коалиционного правительства, другие партии, входящие в итальянскую исполнительную власть, они не всегда и не во всем согласны с решениями Брюсселя. Как сегодня расцениваются в Италии решения Копенгагенского саммита о приеме новых членов? Джованни Бенси: Вы знаете, Италия, политические силы Италии действительно разделены по поводу оценки не только расширения Европейского Союза на восток, но и просто самой политики Европейского Союза. В правительственной коалиции в Италии рядом с партией, во главе которой стоит Берлускони, есть другие силы, в частности, есть партия, которая называется Лига Севера, во главе с таким немножко странным политическим деятелем, которого зовут Умберто Босси. Это партия, которая начала несколько лет назад свою деятельность как партия почти сепаратистская и сепаратистская при этом в довольно странном смысле. Потому что, как правило, сепаратизм имеется тогда, когда более бедная часть определенной страны требует отделения от более богатой, а у нас было наоборот - лига Севера требовала отделения богатого севера от бедного юга. Вот эта партия выступает в принципе против европейской идеи. Это европейское объединение, это Брюссель, это бюрократия и так далее - поэтому они выступают против. Но глава правительства - Берлускони, отчасти по убеждению, отчасти в качестве реакции на это отрицательное отношение к Европе со стороны своего союзника, наоборот выступает очень сильно, очень решительно за расширение и за поддержку политики европейского объединения. Берлускони не только приветствует расширение, но выступает за присоединение к Европейскому Союзу в будущем, даже стран, которые к исторической Европе собственно не принадлежат, начиная с Турции. Елена Коломийченко: Вот о Турции мне и хотелось бы поговорить. Замечу только, что многие комментаторы, которые анализируют итоги Копенгагенского саммита, предупреждают о том, что расширение и эти благостные намерения могут закончиться политическим взрывом всего Европейского Союза и погубить полностью европейскую идею, или, если хотите, идею европейского единства. Присоединение к Европейскому Союзу Турции было одним из главных вопросов на саммите в Копенгагене, турецкая делегация во главе с новым премьером уехала неудовлетворенная тем, что лишь на 2005-й год намечено начало переговоров, турецкие газеты пестрят критическими комментариями в адрес европейцев. Европейцы, как будто, остались довольны. Один из тех европейских политиков, кто говорили о невозможности присоединения Турции к Европейскому Союзу, а именно Валерии Жискар Д'Эстен, прежний президент Франции, получил высокую награду из рук немецких властей, он был награжден премией Карла Великого в Аахене. Как вы полагаете, Семен, возможно ли реальное присоединение Турции к Европейскому Союзу или все-таки на стороне Жискара Д'Эстена есть правда и, несмотря на реалии сегодняшнего дня, Турции никогда не стать членом Европейского Союза? Семен Мирский: Лена, вы задаете сразу два вопроса. Вопрос один - какова нынешняя позиция Европейского Союза к присоединению Турции, и вопрос второй - что будет после декабря 2004-го года, когда по решению, принятому в Копенгагене, возобновятся переговоры о возможности вступления Турции в Европейский Союз. Позицию Валерии Жискар Д'Эстена вы уже изложили в общих чертах. Жискар Д'Эстен является противником принятия Турции в Союз Европы, и ему приписывается даже выражение о то, что прием Турции был бы гибелью Европейского Союза. С тех пор он несколько смягчил тон своих высказываний, но суть остается прежней - Валери Д'Эстен против и премия Карла Великого, которую вы упомянули, является подтверждением близости взглядов Парижа и Берлина в отношении вопроса о принятии Турции. Здесь существует еще один момент, который является моментом внеевропейским, это давление Соединенных Штатов Америки на Объединенную Европу с тем, чтобы Турцию, являющуюся не только членом НАТО, но и ключевым звеном в коллективной системе обороны западного содружества, того же НАТО, Европа приняла в свои ряды. Это, кстати, в ряде стран Европы усиливает антиамериканские настроения, люди говорят, что американцы хотят быть добренькими за счет европейцев. Елена Коломийченко: Семен, я хочу сделать попутное уточнение: вы сказали о совпадении взглядов Парижа и Берлина, но ведь именно Жак Ширак и Герхард Шредер оказывали Турции, по крайней мере, словесную поддержку. Семен Мирский: Это вопрос, как подойти к данному утверждению. Факт, что не захлопывают дверь перед носом Турции, учитывая , что на последних парламентских выборах в Турции победила так называемая умеренная, но все-таки исламская партия Эрдогана, они - и Ширак, и Шредер ведут себя, как подобает политическим деятелям. Они не закрывают, не захлопывают дверь, понимая, что это может только ожесточить обиженную сторону. Но было бы неверно утверждать, что Шредер и Ширак, а точнее, Германия и Франция выступают за принятие Турции, скорее наоборот. Другое дело, в решении отложить начало переговоров о приеме Турции до декабря 2004-го года говорится, что вопрос о приеме Турции в ЕС зависит от проведения турецким правительством многочисленных реформ в области гражданского права, прав человека, конституционной реформы и реформ экономических. То есть эта огромная программа реформ. Через два года европейцы вновь склонятся над турецким досье и решат, провели ли турки те реформы, на проведении которых настаивает сегодня объединенная Европа. Елена Коломийченко: Новые члены Европейского Союза - для них существует реальная проблема Турции или они пока заняты исключительно самими собой? Ежи Редлих: Конечно, у нас мало комментировали этот вопрос. Тем не менее, довольно своеобразно заметил обозреватель еженедельника "Впрост", что, мол, неудовлетворение запросов Турции повлияло на смягчение позиции относительно польских требований. Так как в мир пошел с саммита плохой сигнал о том, что Турция остается в зале ожидания, если бы отказали и Польше, тогда это означал бы провал саммита. И еще я напомню, что по турецкому вопросу, правда, вскользь, высказался и президент Квасьневский, в обширном телеинтервью он заметил, что господство мусульманской религии отнюдь не должно быть помехой тому, чтобы Турция стала членом Европейского Союза. Елена Коломийченко: Мы говорим об итогах саммита Европейского Союза, состоявшегося в конце прошлой недели в Копенгагене. Расширение Евросоюза и проблемы приема Турции - так формулировалась тема, которую мы обсуждали за телефонным "круглым столом" с коллегами из Франции, Италии и Польши. А теперь комментарий эксперта из Соединенных Штатов Америки. Сергей Замащиков: Год 2002-й наверняка войдет в историю как год объединения Европы и формального окончания раздела континента периода холодной войны. Кто-то из будущих историков наверняка напишет о том, что саммиты НАТО в Праге и ЕС в Копенгагене наконец-то закрыли позорные страницы европейской истории, связанные с Мюнхеном и Ялтой. Однако сегодняшние комментаторы и политики заняты другими проблемами, и одной из наиболее серьезных является Турция и ее членство в Европейском Союзе. Вопрос о том, быть или не быть этой стране членом Европейского сообщества, сейчас уже, пожалуй, не стоит, сегодня европейцы спорят о том, когда и на каких условиях. Если опять обратиться к истории, то после того, как в 1952-м году Турция вошла в НАТО, членство в европейском экономическом клубе казалось следующим логическим шагом. Однако все обстояло гораздо сложнее. НАТО не могло обойтись без Турции как стратегического партнера на южном фланге, политически же нестабильная и экономически отсталая Турция европейских соседей явно не устраивала. Кроме того, ЕС долгое время и не торопился с принятием новых членов. Положение изменилось в 1993-м году, когда союзники разработали четкие критерии для вступления в свое элитное сообщество. Во главу угла ставились демократические свободы, соблюдение прав человека, целый ряд экономических и юридических требований. Многим из этих требований Турция не отвечает. Речь прежде всего идет о нарушениях прав человека, свободе печати, уровне инфляции и дефиците бюджета. Тем не менее, Турция твердо намерена добиваться членства в сообществе. Нельзя не признать, что на этом пути уже достигнут немалый прогресс. Впервые за долгие годы в стране пришло к власти правительство, которое имеет большинство в парламенте. Недавно парламент этот принял законы, которые отменяют смертную казнь и значительно расширяют права курдского меньшинства. И все же вопрос о членстве Турции это отнюдь не только дело выполнения каких-то формальных критериев. Многие политики, да и не только политики рассматривают эту проблему шире. Вопрос стоит о том, где проходит граница Европы? Совместимо ли мусульманское государство с членством в Евросоюзе? Однозначного ответа на эти вопросы не существует. Однако, с моей точки зрения, сегодня гораздо важнее задуматься над альтернативами: что произойдет, если Турции будет отказано во вступлении? Хочет ли Европа иметь на южном фланге пусть не простого, бедного, но союзника, или обиженного соседа, от которого она будет отгораживаться столь ненадежными в наше время заборами границ? Правомерно ли вообще сегодня делить страны по религиозным признакам? Над этими и многими другими вопросами будет время подумать членам Союза в ближайшие два года, которые они определили Турции как испытательный срок. Елена Коломийченко: Рассуждения о том, насколько Турция европейская страна, соответствует ли представлениям европейцев о демократии, правам и свободам человека и стоит ли ее принимать в Европейский клуб, были бы неполными без экскурса в историю. "Стамбул гяуры нынче славят", - так назвал свое эссе Кирилл Кобрин. Кирилл Кобрин: Меняются не народы, меняется наш взгляд, наше сознание. Шекспир называл их "тюрбаноносными", более словоохотный Теофиль Готье одел в сюртуки, красные фрески, широченные тюрбаны, небесно-голубые кафтаны и снабдил непременными янтарными трубками. А мы порой не замечаем представителей того же великого народа, копающихся над вскрытой мостовой Гамбурга или ловко приготовляющих в Дрездене, Вене, да где угодно, вкуснейший донер. Это они - турки, точнее, турки-османы, как называли их полтысячелетия назад. Некогда гроза христианнейшей Европы сейчас жители страны-моста между этой самой Европой, уже далеко не христианнейшей, и Востоком, переживающим очередную волну исламской экзальтации. Само государство, осколок некогда великой империи, расположилось в Азии, оставив на европейском берегу лишь знак своей былой славы, зато какой - Константинополь, Царьград, Стамбул. Хотелось бы спросить Жискара Д'Эстена, отказывающего Турции в месте в ЕС: а не перетянет ли на весах, так сказать, высшей европейскости один этот город всю Эстонию или Румынию? Голос бывшего французского президента - голос исторический, в нем отражен страх европейца позапозапрошлого века, для него турок непременно янычар, которые, кстати говоря, редко были этническими турками, с кривой саблей в руке и зеленым знаменем пророка в другой, и, конечно, в окружении горы трупов. Дымится кровь, на улочках христианских деревень в Болгарии, Сербии, Греции. Конечно, было и такое. Первый турок вступил на землю Европы как воин-завоеватель. Это произошло, по всей видимости, в 1354-м году, когда войска предводителя турок Урхана, завоевав все малазийские владения дряхлой Византийской империи, взяли Галиполи на европейском берегу Дарданелл. После этого турки вторглись во Фракию и в 1361-м году преемник Урхана султан Мурат Первый сделал столицей государства Адрианополь. В последующие сто лет почти все Балканы оказались под османским владычеством, несмотря на то, что в самом начале 15-го века Турции были разгромлены легендарным Тамерланом, а их султан Боязит после поражения при Ангоре был взят в плен, посажен в железную клетку, где вскоре и умер. Европа, конечно, пыталась сопротивляться, но ситуация осложнялась тем, что ее юго-восточная часть, включая естественные остатки Византии, была православной и христианнейшие монархи Франции, Англии, сам император Священной Римской империи Германской нации, не говоря уже о Папе Римском, не очень сочувствовали болгарам, грекам и сербам. Более того, папство решило воспользоваться страшной опасностью и навязало восточным христианам в 1439-м году унию, которую, впрочем, не приняло большинство православных. На самом деле, католический запад, занятый собственными распрями, от авиньонского пленения пап до столетней войны, не был в состоянии помочь. Дважды, в 1396-м году под Никополем и в 1444-м под Варной цвет европейского рыцарства оказался бессилен перед лицом превосходной турецкой армией, состоявшей из янычар, сипахов и вспомогательных отрядов союзников. Обреченный Константинополь пал в 1453-м году. Султан Михмет Второй сделал его столицей новой империи. Главная православная святыня - собор Святой Софии, была превращена в главную столичную мечеть. Столичную мечеть. Это действительно была империя. До конца 17-го века энергичные султаны смогли раздвинуть переделы своих владений до северной Африки, Судана, Дуная. Финальная точка была поставлена 1688-м году. Лишь польский король Ян Собесский смог спасти Вену от несметной османской армии, венцы смогли спокойно допивать свой турецкий кофе. После этого движение приняло обратное направление. Два с лишним века европейцы отгрызали и отрывали от покрывала блистательной Порты, так называлась эта империя, маленькие и большие куски. Наконец, в 1920-м году многонациональная империя растворилась, на ее месте образовалась национальная турецкая республика, основатель которой Кемаль Ататюрк перенес столицу вглубь Малой Азии в Анкару. Но это вовсе не означало ориентаризации новой Турции, наоборот, Ататюрк положил начало светскому государству, ориентированному на европейские ценности, пусть и не на все. Такой страна продолжает пребывать до сих пор: причудливый симбиоз Востока и Запада, имеющий все же больше общего с Европой, нежели с соседними Ираном или Сирией. Если считать Евросоюз неслучайным объединением по географическому признаку, то Д'Эстен неправ. Неправ он еще в одном, не менее важном - надо уметь быть благодарным за турецкий кофе и пахлаву, за всю балканскую и греческую кухню, которая все равно бледнее источника - турецкой, за тюльпаны и диваны, за турецкие бани, в конце концов. Ну и, конечно, за то, что именно здесь в Османской империи в загадочной жизни турок и их соседей нашли объект поэтического и художественного вдохновения Кристофер Мэрлоу и Вольфганг Амадей Моцарт, Джордж Байрон и Константин Леонтьев, Делакруа и Вольтер, Жерар Де Нерваль и Александр Пушкин. Вы помните? "Стамбул отрекся от пророка, в нем правду древнего Востока лукавый Запад омрачил. Стамбул для радостей порока мольбе и сабле изменил. Стамбул отвык от поту битвы, и пьет вино в часы молитвы". Елена Коломийченко: Мы переходим к другой теме. В последнее время европейские средства массовой информации много пишут о взаимоотношениях итальянского премьер-министра Сильвио Берлускони с журналистами газет и телевидения. Говорят о том, что представители прессы испытывают давление со стороны Берлускони, что он нетерпим к критике и так далее. Я обращаюсь с вопросом к Джованни Бенси - справедливы ли эти обвинения? Джованни Бенси: Проблема Берлускони заключается в том, что он не политик, а предприниматель, не только предприниматель, но один из богатейших предпринимателей Италии. Еще к тому же его предпринимательская деятельность выражается в том, что он владелец трех телевизионных каналов, которые занимают все вместе второе место в панораме телеинформации Италии, второе место после общественного телевидения, которое называется "РАИ". И вот сейчас, когда Берлускони находится у власти, является премьер-министром, конечно, понятно, что он имеет в распоряжении свои телеканалы, но как премьер-министр он имеет большие возможности влиять тоже на политику других трех телеканалов компании "РАИ". Тем самым, почти 95-96% телевизионного вещания в Италии находится под прямым или косвенным контролем правительства и премьер-министра Берлускони, потому что есть несколько маленьких телекомпаний, которые не входят ни в государственную систему, ни в систему Берлускони. Конечно, это ненормально само по себе, это понятно, что это ненормально. Елена Коломийченко: Говорят, что недавно были уволены два самых известных ведущих политических программ. Джованни Бенси: Это два известных журналиста - это Сантори и Бьяджи, которые являются скорее левыми, особенно Сантори вел по одному из каналов общественного телевидения программу очень критическую по отношению к политике правительства и по отношению к самому Берлускони. Но Берлускони сказал во время визита в Софию, между прочим, в Болгарии, отвечая на вопросы журналистов, он сказал, что в Италии он очень недоволен тем, что по общественному телевидению выступают такие люди, которые позволяют себе необъективность. Он, конечно уточнил: "я не требую принятия мер против этих людей", но, понятно, эти меры были приняты. Этих двух журналистов Сантори и Бьяджи фактически уволили. Надо сказать, что в прошлом году был поднят вопрос о законе, который бы ограничил возможности Берлускони влиять на всю систему безопасности. Закон был сформулирован, был разработан, но до сих пор он еще лежит, он не был обсужден, так что все продолжается по-прежнему. Елена Коломийченко: Джованни, у меня есть попутный вопрос: Берлускони совсем недавно выступил с идеей преобразования Италии в президентскую республику. Разумеется, для того, чтобы эта идея обрела плоть и кровь, ему необходима поддержка прессы. Если у него так сложно складываются с прессой и с медийным ландшафтом отношения, может ли он рассчитывать на их поддержку в конечном счете? Джованни Бенси: Отношения с прессой у Берлускони складываются действительно сложно и трудно. Потому что, что с учетом того факта, тех обстоятельство, о которых я говорил, большинство масс-медиа в Италии относятся к Берлускони довольно критически и не только в связи с этим, не только в связи с тем, что он именно монополизирует во многом информацию в стране, но и в связи с тем, что этот человек в некотором отношении непредсказуем, это человек без политического опыта, это предприниматель, у него есть отличные качества предпринимателя, но очень плохие качества политика. И я должен еще сказать, однако, что обвинения, которые выдвигаются против Берлускони, что он монополизирует информацию и так далее, это верно, но с известной скидкой тоже. Потому что директор одного из телеканалов Берлускони господин Ментано - это человек левых взглядов, это не человек Берлускони. Берлускони позволяет себе иметь представителя оппозиции во главе одного из своих телеканалов. Елена Коломийченко: Во Франции, конечно, нет ничего похожего на ситуацию в соседней Италии. Империя крупнейшего магната печатной прессы страны, Эрсана, развалилась после его кончины. Но и когда Эрсан был жив, можно было лишь предполагать, что он, кроме существовавшей де-факто поддержки правых лично проталкивал, скажем, Ле Пена? Дмитрий Савицкий: Французские СМИ связаны с властью иным образом, нити этих связей зачастую невидимы. Я писал для левой и бедной в те времена "Либерасьон", "Либе", как у нас ее зовут, в 79 и 80-х годах. В 81 к власти пришел Миттеран и социалисты. "Либе" неожиданно разбогатела. Из дешевого арабского квартала Барбес-РошеШуар, из комнат тесной, заваленной бумагами и снимками, редакции, "Либе" переехало в сверхсовременное здание рядом с площадью Республики, на улицу Беранже в северной части чудеснейшего района Парижа - Маре. Здание было переделано из бывшего многоэтажного гаража и, как музей Гуггенхайма в Нью-Йорке, было сконструировано по спирали и нашпиговано компьютерной техникой. Естественно, Тонтон ("дядюшка", он же Миттеран), официально не вручал директору и главному редактору Сержу Жюли чек на изрядную сумму для укрепления позиций левой прессы. Деньги у "Либе" появились сами по себе и в ту эпоху, вопрос об их источнике сочли бы не тактичным, а спрашивающего отнесли бы к лагерю реакционеров. Но именно в годы правления Миттерана наглядно стало видно, как власть использует СМИ в собственных целях. Предшественники Тонтона шли по старой верной дорожке: государственное телевиденье, государственное радио, правофланговая свободная пресса - против свободной прессы оппозиции: социалистов и коммунистов. Дабы полностью обновить этот пейзаж, Миттеран прежде всего (и весьма хитро) освободил эфир. Быть может вам доводилось слышать про нелегальные британские радиостанции, как правило плавучие, на кораблях, стоявшие на якоре на полмили дальше границы территориальных вод? Во Франции так же существовали подобные нелегалы - передвижные, в автофургонах. Полиция, прямо как во времена гестапо, отлавливала их, засекая из двух точек их координаты. И радиостанции эти в основном "поливали", как это называется на их жаргоне, население не призывами подпилить Эйфелеву башню или взорвать Новый мост, а музыкой! Миттеран, придя к власти, первым делом освободил диапазон УКВ. Всяк, кто жил в те времена в Париже навсегда запомнил эти несколько месяцев. Лично я никогда и ничего подобного не слышал! Ноль цензуры? Нет дело было не в ноле цензуры, а в ноле - самоцензуры! То была веселая буйная жизнерадостная эйфория, даже анархия, несомненно связанная с тем, что называется интимной жизнью человека. Но не только. Радиостанция Carbon14 выдавала такой прямой эфир, что сегодня многие жалеют, что не догадались записывать на кассетник. Такого уже не будет. Через полгода стопроцентно свободный эфир на УКВ Тонтон Миттеран прикрыл. Это и был его прием - освободить птичку, чтобы пересадить в другую клетку. В каком-то смысле он это сделал и с компартией Франции. После чего она и начала жухнуть и вянуть и дышать на партийный ладан? Чтобы ввести контроль СМИ Миттеран поставил во главе телерадио комиссии - своего человека. То есть комиссия и так была - своя. Но на ее верхушке был - сверхсвой человек. Французское же ТВ, десятилетиями бывшее эхом Елисейского дворца и дворца Матиньон, так же было отпущено на свободу, но, как бы это сказать.., на свободу левых. Все тот же сверхсвой человек входил и в комиссию не цензуры, а надсмотра над содержанием программ. Цензура же стала свободной, то есть добровольной, то есть - самой мерзкой, самоцензурой. К середине 90-х, после нескольких периодов cohabitation, идеологического сожительства Матиньона и Елисейского дворца, картина малость усложнилась. В 80 появился первый частный канал, Канал-Плюс, принадлежавший строительному гиганту "Бюиг". На первом - обозначились правые тенденции. Второй и третий - блюли политику правящего большинства. Плодились частные каналы. Со смертью Эрсана доминировать начала левая печатная пресса. В последние годы правления Миттерана верная "Либе" откровенно его покусывала, ветер менялся, настала угроза перехода на самообслуживание. "Монд", так же переехавший в новое роскошное здание, занял левоцентристскую позицию. Левая "Лё Матан" загнулась из-за отсутствия субсидий. Закрылись и иные вполне достойные и интересные журналы, жившие явно за счет невидимых фондов левых - "Глоб", "Л'Отр Журналь"..., многие другие. До прошлого года министры и президент имели право иметь изрядную сумму неподчетных наличных, миллионы и миллионы франков. И создание "своей" прессы таким "невидимым" способом - идея отнюдь не глупая. Все это кануло в местную Лету, ту самую над которой бухает по вечерам колокол Нотр-Дам. Но близкие подруги Тонтона, которым он раздавал вотчины в СМИ, не все, но всё еще на месте. Лор Адлер например продолжает возглавлять самую важную, самую серьезную французскую радиостанцию "Франс Кюльтюр". Еще одна близкая соратница Миттерана, Мишель Кота, потеряла свой пост в комиссии по радио и телевидению после прихода к власти правых. Но это - наша номенклатура, наши непотопляемые. Они в течение дней находят себе новые места на новых телеканалах или в новых кабинетах разветвленной французской бюрократии. Конечно, крупные промышленные группы, такие как Дассо или Лагардет, оказывают определенное влияние на СМИ, так как они владеют издательскими группами, куда входят и знаменитые книжные издательства и печатная пресса. Но здесь можно говорить лишь о проталкивании тенденций, но не о манипулировании. Серж Дассо, президент этой империи военного самолетостроения, выступая несколько дней назад по каналу LCI, откровенно заявил, что он купил несколько журналов, чтобы проталкивать свое мнение. В области экономики,- смеясь, добавил он. "Французская пресса занята сведением счетов, классовой борьбой, социальными проблемами, - подчеркнул Серж Дассо - всё это несерьезно". Дассо владеет 30% акций Фигаро и Экспресса. Вывод? Вывод не стоит делать. Французские СМИ частично сохранили острые полемические программы. Часть телеэфира, увы, заняли развлекательные программы по дебильности не отличающиеся от подобных же - господина Берлюскони на РАЙ-1. В печатной прессе доминируют левые, но после поражения на выборах - поправевшие на несколько сантиметров. Вообще-то дрожжи левых движений - не берут, что-то с закваской, что весьма плохо, потому что, и я в этом убежден, левые весьма продуктивны именно в оппозиции - они подталкивают правых к переменам. Точно так же как СССР, которого страшились капиталисты, одним фактом своего существования менял капитализм в лучшую сторону. Осталось сказать последнее: СМИ и пресса все же страдают от конформизма. Действительно независимых журналистов (которым есть что сказать) полтора человека. Но это - общая негативная тенденция в мире, который не может придти в себя, после исчезновения политической биполярности. Опасность этого десятилетия заключается в том, что биполярность Восток-Запад; коммунизм- капитализм, может смениться на биполярность: Запад-Ислам? Елена Коломийченко: Эксперты утверждают, что ухудшение экономической ситуации в Германии прежде всего бьет по бюргерам, по представителям среднего класса, тем самым размывается каркас или фундамент всего общества. О том, как нужен России средний класс и как необходимо поддерживать свой средний бизнес, сказано немало: средний класс - залог поддержки демократии и так далее и тому подобное. Но, а как же обстоят дела в реальности? Дмитрий Казнин: Директор Центра по изучению Евразии, России и Восточной Европы Джорджтаунского университета США историк Харли Бэлзер назвал одну из своих последних статей "Российский средний класс, который не признает себя". В отсутствии самоидентификации, по мнению Харли Бэлзора, и состоит главная проблема только что появившегося в России среднего класса. Эту группу людей никто не классифицировал и не изучал, на этих людей не ориентировались политики, эти люди привыкли всего добиваться сами. Они не чувствуют той общности, к которой привык многочисленный западный средний класс, который составляет большинство общества, и благодаря этому диктует свои, в первую очередь экономические условия окружающим, которых, если не считать представителей этого самого среднего класса, остается не так уж и много. Российские политологи и социологи только в последние годы стали рассматривать средний класс как явление, существующее в России, при этом, как явление новое, средний класс вызывает серьезные споры в среде ученых, одни из которых отдают новым средним русским более 40% российского общества, другие вообще отрицают наличие этой категории граждан в России начала 21-го века, категория, которая по всеобщему признанию является и должна являться основой общества и залогом его стабильности. Но был ли средний класс в Советском Союзе, меньше чем 15 лет назад все российское общество жило именно в это стране. По мнению Татьяны Гуровой. Руководителя проекта "Стиль жизни среднего класса" маркетингового агентства "Эксперт", средний класс в Советском Союзе был. Татьяна Гурова: Была советская интеллигенция, профессура, доценты университетов, были высокооплачиваемые военные, врачи. Да, был, конечно, то, что называлось советской интеллигенцией. Я считаю, что советский средний класс распался и исчез вместе с советским обществом, и появился новый средний класс, базу которого создают люди, которые занимаются бизнесом. Дмитрий Казнин: Сегодня в России, по расчетам Татьяны Гуровой, к среднему классу можно причислить примерно 30 миллионов человек. Татьяна Гурова: По нашим оценкам, собственно ядро среднего класса составляет примерно 10 миллионов человек. Это настоящий средний класс, который ведет очень активный в потребительском отношении образ жизни. И плюс мы выделяем нижний средний класс, еще 14%, 20 миллионов человек в России, которые тяготеют по своему образу жизни к собственно среднему классу, но по материальным возможностям пока ограничены. Дмитрий Казнин: Петр Залесский, директор по развитию группы компаний "Комкон-Медиа" называет еще более впечатляющие цифры. Петр Залесский: Если в широком понимании средний, то, конечно, это разные оценки от 45-ти то 47%, то есть это достаточно широкая группа. Но если делать стратификацию по трем группам, то к верхней части можно отнести, по разным оценкам, в разных городах разные ситуации, в Москве средняя часть среднего класса это порядка 15%, в городском населении России это 9-10%. Дмитрий Казнин: Из чего следует исходить прежде всего, причисляя человека к среднему классу? Понятно, что это целый комплекс признаков. Но что доминирует? Игорь Качалов, старший партнер компании "Качалов и коллеги" убежден, что, исходя из общепринятых стандартов, среднего класса в России пока не существует. Игорь Качалов: Получается одна банальная вещь: да, мы можем говорить о среднем классе и обязаны об этом говорить, потому что действительно тот момент, когда человек становится в определенном смысле слова и свободным, и независимым, развивается сам, развивает свое окружению, семью и так далее, но это начинается примерно от тысячи долларов, плюс-минус сто или двести. Сегодня в России таких людей единицы, по самым предварительным оценкам в среднем на всю Россию от одного до трех, максимум четырех процентов, все остальное - это класс бедности. Сегодня надо четко признать и сказать: да, на сегодняшний день пока еще Россия страна бедных людей по европейской, американской и общечеловеческой классификации. Дмитрий Казнин: Работающие в России европейцы придерживаются уже другого мнения. Элизабет Дзоттола, специалист в области телекоммуникаций считает, что представителей среднего класса в России сегодня легко можно встретить на улице. Элизабет Дзоттола: На мой взгляд, он есть, только начинает формироваться. Если, скажем, несколько лет назад очень сильно отличалось те, у кого очень много денег от тех, у которых вообще ничего, то сейчас можно прикинуть даже на улице, когда видишь много людей среднего класса, которые получают нормальную зарплату. Это, как правило, не очень пожилые люди, которые получили образование, которые сейчас котируются на рынке, начали работать, получают зарплату, и это сейчас позволяет жить нормально. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
